Алмагуль Умирбекова - Яблоневый сад

Первую жену деда, мою бабушку, звали Аспет. Она была киргизкой, родом из Бишкека. Так и рассказывали в селе, что привез ее дед из-за высокой горы, разделявшей две республики. Красоты, говорят, она была неописуемой. Высокая, белолицая, черноглазая. Дед влюбился в нее с первого взгляда. Да, так бывает, прямо увидел ее и сразу влюбился, и больше не мог жить без нее ни минуты. После ее смерти никто так и не смог занять ее место в разбитом дедовском сердце. Аспет умерла рано, и дед еще долго жил один, в одиночку воспитывая маленьких детей, восьмилетнего сына Абикена (моего отца) и трехлетнюю дочку Щекер. Вот так всего каких-то девять лет сердце деда замирало от внезапно нахлынувшего огромного, но короткого счастья, а смех Аспет долго еще звенел в его осиротевшей душе…

Когда я жила в Уральске, я часто рассказывала своим уральским друзьям историю о киргизской любви своего деда. Они порой так проникались моими историями, что, случайно встретив заезжих киргизов в городе, тащили их домой на щедрое уральское застолье, называя их при этом сватами.

Забавный случай произошел и с нашим семейным другом Тихоном. Он, как-то встретив на улице киргизского паренька, который потерял документы, подрабатывая на местной стройке, решительно взял его под свою опеку, одолеваемый привитыми мною родственными чувствами к киргизам. Паренек поселился в его доме, Тихон привел его в порядок, накормил, обогрел, а потом отправил в Бишкек на поезде, снабдив деньгами и провизией. А оказалось, что паренек тогда только вышел на свободу из одной из уральских колоний!

Сельчане рассказывали, что много женщин осаждали молодого и лакомого холостяка после смерти жены. Но дед был привередлив. Многие потенциальные «кандидатки» покидали его дом, так и не найдя дорогу к его израненному сердцу. В конце концов его выбор все же пал на юную красавицу Рысты. Она была дочерью очень богатого саркантского кулака по имени Турысбек. Росла девушка в роскоши и достатке, ни в чем не нуждаясь. В 16 лет ее помолвили с сыном другого богатого человека. Все складывалось хорошо, пока не нагрянула революция. Богачи в те времена массово бежали в Китай, скрываясь от раскулачивания. Бежали вместе с многочисленным скотом. Дедушка сразу заприметил юную красотку среди беженцев из Сарканта. Ну и, недолго думая, посватался по всем традициям. Все знали, что основным требованием деда было обязательное условие: найти путь к сердцам его маленьких осиротевших деток. У молоденькой шестнадцатилетней Рысты это получилось, ведь она и сама еще была почти ребенком. Дети ее полюбили, а деду большего и не надо было.

Дедушка вообще очень трепетно относился к своим детям, а уж как он любил меня, дочь погибшего на войне единственного сына, словами не передать! Он всегда беспрекословно во всех ситуациях был на моей стороне. По-другому и быть не могло.

Ах, как же он верил в меня и всячески потакал моим детским капризам! Его было легко провести, и я часто этим пользовалась. Любовь затмевала ему глаза, и он верил всему, что я говорила. Помню, как в старших классах мы повально увлеклись чтением «Тысячи и одной ночи». Девичьи сердца замирали от романтики любовных историй! Ну и я тоже от других не отставала, тщательно скрывая от деда свое тайное чтиво. А если он внезапно «застукивал» меня за чтением запрещенной в доме книжки, я ловко изворачивалась, подменяя «Тысячу» на авторитетный «Тихий Дон» или учебники по физике и математике, которые всегда были рядом. Довольный, он радостно удалялся, приговаривая: “Моя дочка молодец, всегда уроки учит! Не то что эти вертихвостки!”.

Он вообще очень любил, когда я училась. Знания у него были в особом почете. Самому-то не пришлось сидеть за школьной партой, вот и мечтал, чтобы из внучки вышел толк. Не хотел он обычной судьбы для меня, заурядной судьбы казахской женщины. Например, мое временное увлечение шитьем он сразу забраковал. А когда я ему показала сшитое собственноручно платье из синего ситца, нахмурился и проворчал: «Когда ты вырастешь, этого добра будет предостаточно, лучше учись, набирайся знаний, пока я есть!».

Дед, всячески оберегая меня, очень сильно ревновал меня к родне по линии мамы. Так уж вышло, что мама, овдовев в свои 22 года, спустя некоторое время вышла замуж. У нее появились свои дети во второй семье, а я осталась у деда. Росла я в сытости и благополучии, но все же родителей мне очень не хватало! Я так завидовала другим детишкам, у которых они были! Мамина родня жила на соседней улице, и меня всегда подсознательно туда тянуло. Там жили многочисленные дядюшки и тетушки, а еще мои подружки – девочки Жибек, Кульшат и Кульжамал. Главным в доме был, конечно, дядя Садвакас. Такой большой, уютный и добрый. Помню, как он важно усаживал меня на свои грузные колени и, нежно обнюхивая мои косички, поглаживал по голове. Так было хорошо на его коленках! А потом мы все усаживались за круглый низкий стол и пили горячий крепкий чай. Пока увлеченно болтали, хозяйка приносила огромное блюдо с горячей красной свеклой. А запахи! Запахи детства! Дядюшка Садвакас за столом торжественно предоставлял мне слово, это было время моих «бенефисов», болтала я без умолку, тараторя и смеша дядюшку и подружек. Когда те прыскали от смеха, дядя строго на них смотрел и жестом приказывал замолчать, чтобы они не мешали мне дальше городить околесицу. А мне только этого и надо было! Уж как меня несло от такого авторитетного внимания и почтения, оказываемого мне милым дядюшкой.