Вячеслав Смирнов - Напокишу. Книга о моем отце

Ровно год назад папа сказал мне последние в своей жизни слова:

– Я сейчас уйду.

Контекст, в котором произнесены слова, был совершенно бытовой. Я что-то готовил на кухне, метался от стола к плите, от плиты к холодильнику. Папа зашел на кухню и стал молча на меня смотреть. Я ему ничего не сказал, но, видимо, всем видом выражал недовольство, поэтому папа как-то виновато и сказал мне эти слова.

В контексте того, что случилось на следующий день, эти слова воспринимаются теперь по-другому.

Неформальное фото перед отходом ко сну, 1986 год

Год назад счет пошел на часы.

С самого утра сегодня было солнечно, температура плюс семь.

А год назад – метель, обильный снегопад, по тротуарам не пройти, по дорогам не проехать. Я метался между магазинами «Магнит» и «Пеликан», там был небольшой участок с расчищенным тротуаром. Я не мог оставаться на месте, адреналин в крови гнал меня, требовал движения. Я весь словно разрывался изнутри. Умер отец.

Нынче встал в 6.00, в 7.00 отправился к Парк Хаусу, в 8.00 на пригородном автобусе поехал в Выселки.

Домашние предполагали (судя по прошлому году), что там будет непролазная грязь, до кладбища не добраться, а если и добраться, то на самом кладбище по снегу нельзя будет пройти к могиле отца. Честно говоря, и я так думал. Но, несмотря на пугающие перспективы, принял решение хотя бы предпринять попытку приблизиться к месту папиного захоронения.

По селу и по проселку дорога была нормальная, я без остановок и окружных путей быстро дошел до кладбища. Центральная аллея на кладбище была влажная, но тоже приемлемая. И главное – тропинка в сторону могилы отца была протоптана в снегу. Мельком обратил внимание, что перед Новым годом тут были захоронения. Скорее всего, посетители натоптали дорожку.

Большим сюрпризом стал обнаруженный среди слайдов забытый кадр: папа, я и Олег напротив дачи, середина мая 1986 года

В сторону могилы Тамары Ивановны снег хоть и осел, но туда никто не ходил всю зиму, тропинки не было. Я не рискнул идти туда по снегу, пусть он и растаял изрядно.

Больше четырех месяцев не был у папы. Это хорошо, что сегодня так все сложилось, и я без проблем мог до него добраться.

Вернее, не до него, конечно… А до места его захоронения. Папы уже нет на этом свете, и я навещаю лишь участок земли, под которой покоятся папины останки. Все же проговорил несколько фраз вслух, адресуя их папе.

Я благодарен тебе за то, что ты был в моей жизни. Я не понимал, какое это счастье. Тебе было одиноко долгие годы, ты находился в зоне отчуждения. Мама ежедневно бранила тебя, я не понимал, зачем она это делала, но не вмешивался. Если и вмешивался, то в тех случаях, когда ругань просто зашкаливала. Брат Олег дистанцировался от отца, не общался с ним. Да и я за всю жизнь не поговорил с отцом ни разу, мы не были близки. Как мне стыдно сейчас за все и тяжело от этого: мы могли сделать папину жизнь намного легче и ярче. Но не сделали этого. Что толку, что я теперь тысячу раз повторяю: «Прости, прости, прости»?! Я говорю это в никуда, папа меня уже не услышит. И не простит.

Похороны моего двоюродного брата Александра Хазова. Слева направо: папа, мамины сестры Клавдия Петровых и Тамара Хазова, за ними Татьяна Нюнько, справа сзади Алена Макарова и Олег Нюнько, за ними, вроде, Сергей Хазов, ноябрь 1986 года

Кладбищенская калитка и ворота распахнуты настежь. Я закрыл калитку. А когда покидал кладбище, закрыл одну створку ворот, вторая была прижата горкой льда и не закрывалась. Вероятно, распахнули ворота в снегопад, когда завозили хоронить очередного покойника, да так до весны и не смогли закрыть.

За оградой кладбища оставил слезы и угрюмо пошел на остановку. В конце проселочной дороги перед выходом на сельскую улицу мне посигналил автомобилист, попутно подвез к выезду из Выселок. Там к остановке почти сразу подъехал следующий автомобиль, я за 35 рублей доехал до Парк Хауса. Пригородный автобус теперь тоже стоит 35 рублей.

Заехал позавтракать-пообедать домой. Мама, кажется, испытала облегчение, когда узнала, что я без затруднений смог добраться до папиной могилы, навестил его, передал, скажем так, привет. Позвонила сестрам Клаве, затем Маше, рассказала детали моей поездки с моих слов.