Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2 - 1928–1956

Тебя целую, живи крепко, не кисни. Злая Оличка, которая все не едет.

14/VII 1955 [Москва – Ялта]

Дорогая Маша, глубоко огорчена, что состояние моего здоровья не позволяет мне провести этот волнующий день с тобой и всеми пришедшими друзьями. Пятьдесят один год назад Антон Павлович отдал свое последнее дыхание своей родине, своему народу, который он так глубоко познал и любил большой всепонимающей любовью. Всеми мыслями и чувствами он мечтал и ждал, [что будущее даст народу возможность [1186]] на свободе развернуть все свои способности. Ант. Павлович и сейчас нужен своему народу, помогает ему понять себя, питает его своими гуманными идеями, своей любовью и пониманием жизни. Сердечный привет всем. Книппер-Чехова

КЧ, № 264. Автограф. Дата проставлена на правленой телеграмме.

[9 августа 1955 г. Москва – Ялта]

Прочли (читала Зося) толстую книгу «Это было в Праге» Брянцева [1188]– очень интересно, как Прага боролась с Гитлером и с правительством. Конец слабее. Получила книгу Гитович «Летопись жизни и творчества Чехова», необычайный труд и находка для биографов [1189].

Все о тебе спрашивают, просят передать приветы. На днях вечером были у нас Волков, Федя Михальский, Раевские и Зося – очень было уютно. Кончаю, целую, не забывай меня. Оля .

28 авг. 1955 г. [Москва – Ялта]

Машенька, пишу тебе потому, что хочется тебя обнять, поцеловать и поздравить с тем днем, когда ты впервые открыла глаза и увидела мир божий [1190]. Дай бог тебе еще долго глядеть на него.

Я все еще в Москве. С Софой и Зосей два раза ездили в Коломенское. На высоком берегу, кот. огибает Москва-река, стоит 400 лет чудесная церковь Вознесения, по твоему вкусу к строительству – ты бы оценила его. Описывать мне трудно для глаз, и потому высылаю тебе книжонку, прочти и просмакуй. Вчера мы долго там сидели, около Петровой избы, осмотрели ее внутри. Стоят старые дубы – и я отдыхала от моск. шума. Два месяца жила у нас Дина – помнишь мою мед. сестру? Из Саратова. Она чинила наши наряды и белье, закупала сахар и крупу, и мне с ней было веселее [1191].

11-ое сент. 55 г. [Москва – Ялта]

Машенька, дорогая, посылаю тебе хоть немного аромата с Каменной горы, цветы которой благоухают – подыши этим воздухом и скажи: по вкусу они тебе или нет?

Я все еще лежу, темпер. нормальнее. Я так мечтала встретить обновление театра и новое руководство вместе со всей труппой, и вот – лежу и думаю, и больше ничего…

Ты жалуешься, что ноги болят, а спроси, что у меня не болит.

Глаза устали. Обнимаю и целую тебя.

Полиньке и Аникиевне передай привет. Твоя Оля

Приписка Софы. «Мапачка, целую Вас нежно. О смерти Полиньки О.Л. не знает».

1-ое ноября 1955 г. [Москва – Ялта]

Дорогая Маша, недавно мне очень хотелось хоть услышать твой голос, и я его услышала благодаря Софе, соединившей Москву с Ялтой. Ты сказала: «Я очень больна, Оличка».

Я чувствовала, что тебе нехорошо. Аникиевна ушла, Ел. Фил. лежит больная внизу, Полиньки нет (мне только недавно сказали об этом). Хорошо, что тебя навестил премьер из Бирмы в белом платочке – наверное, было интересно пообщаться с ним, и я рада, что ты получила зарядку на будущее. Это ведь точно сказка – и У-ну и мой любимец Неру. Сюжет из сказочной Индии.

Сижу в столовой – горит лампа, стоят в хрустальном бокале лавры и кипарисы из ялт. сада, лежит огромный наш кот и греется под лампой. Софа готовит чай. Скоро 6 час. Она читает мне (незрячей) Бунина 2-ую часть «Семьи Арсеньевых» [1192]. Я сама совсем не вижу и читать не могу и пишу больше по памяти. После длинных и скучных моих болезней начала хоть с трудом, но выезжать в наш театр: раз была на художеств. совете (о репертуаре), 2-ой – раздавала в юбилейный наш день «скромный, но почетный значок нашего театра «чайка» и 3-ий раз было у нас днем «Утро памяти Н.П. Хмелева» – уже 10 лет как его нет. После этих выездов очень уставала и с болью в затылке долго приходила в себя. Тебе все это чуждо, может быть, но мне приятно было повидать людей, среди которых прошла моя былая интересная жизнь…

…А сегодня уже 16 ноября, вот видишь, как я пишу. Мне иногда кажется, что ты уже не реагируешь на переживания другой жизни, и потому сие удерживает меня от переписки с тобой, тем более что писать трудно из-за зрения.