Александр ХАРЬКОВСКИЙ - ЧЕЛОВЕК, УВИДЕВШИЙ МИР

" – … Там, лежа в сугробе, – заметил он, – я решил одну шахматную задачу. И тогда я подумал, что жизнь каждого человека похожа на шахматную партию в три хода. Первый – рождение, второй – юность и зрелость, третий – смерть. Так вот, никогда, как бы ни было трудно, не надо спешить делать третий ход. Из любого положения можно найти выход… За тебя, Кейгин, – за то, что ты не спешил. За тебя, Вингеут, что ты нашла самый лучший для вас обоих ход!"

За столом зааплодировали, и кто-то попросил, чтобы Ерошенко рассказал одну из своих сказок – недлинную, негрустную, такую, которая понравилась бы молодым. Ерошенко взял в руки гитару, согнулся, присел, изображая старого мудрого чукчу, и начал декламировать.

"… Дремлет под солнцем океан-великан. Рядом, на берегу, прилег человек. Снится великану сон, и входит этот сон в человека. Снится им обоим: по морю без руля, без ветрил плывет байдара. Сидит в ней человек, курит трубку, улыбается.

Не нравится все это океану. Как же так – байдара без руля, без весел, без ветрил? А человеку хоть бы что – сидит, улыбается, курит.

Вот зашумел океан в гневе и послал байдаре волны. А человеку хоть бы что: слушается его байдара. Куда покажет рукой, туда она и плывет. Как же так, без руля, без весел, без ветрил, а плывет по воле человека?

Тут океан пуще прежнего разбушевался. Шлет волну за волной на утлую байдару. А та, знай себе взлетает на волнах, как на качелях. И человек в ней сидит, трубку курит.

Тогда океан позвал ледяную гору. И байдара к той горе пристала, и вдвоем они послушны человеку: куда покажет рукой, туда и плывут они оба. Что поделать с человеком океану?

Разбушевался он еще сильнее, разверзлись его глубины. Выплыло оттуда чудо-юдо – морж огромный, клыки торчат. Вот сейчас он растерзает байдару. А человек, знай себе, улыбается, дым из трубки в моржа пускает. Глядь, а морж скрылся под волнами. Что теперь океан предпримет?

Ходят по океану не волны – горы. Вновь разверзлись глубины океана, выплыл кит величиною с гору. Вот ударил он своим хвостищем, и байдара скрылась под волнами. И лежит она на дне океана. А на дне ее трубка дымится. Только нету там человека. Удивляюсь я – куда он делся?

Нет его на дне – на берегу он. Так ведь это ж я сплю у кромки прибоя: вижу сон один на двоих с океаном.

Но вздохнул океан и проснулся. Я вскочил и закричал от горя: вдаль умчалась моя байдара, только нет в ней меня, человека.

Испугался я, заметался. Только вдаль плывет моя байдара. Как теперь мне без нее рыбачить?

И в отчаяньи сказал я океану: "Ты океан – великан. По сравнению с тобой я – кроха. Ты могуч и силен, я песчинки слабей. У тебя – несметные богатства. У меня – только эта байдара. Зачем же тебе мой челн? Верни его мне, человеку!

Или мало кораблей лежат в твоих глубинах? Так зачем тебе еще моя байдара? Разве сильный должен быть жестоким, а богатый скупым, загребущим? Так зачем тебе еще моя байдара?"

И затих океан, размышляя. Долго думал, потом отозвался: "А ведь правду ты сказал, человек. Я и впрямь великан, ты же – кроха. Я силен и богат, а ты беден и слаб. Так зачем же мне твоя байдара? На – бери, получай ее обратно".

И случилось чудо – поднялся ветер и пригнал ко мне мою байдару. Богач оказался щедрым, великан – добрым, сильный – не жестоким.

Байдара пристала и шепчет: "Иетти" (18). И все это было не во сне, а взаправду. Вы не верите, вы все смеетесь? Клянусь вам клювом ворона и головой белого медведя. Приходите в мой дом. Как войдете, они висят у входа – направо…".

(16) О встречах с Ерошенко Т. Семушкин рассказывал Н. Н. Матвееву-Бодрому.

(17) В очерке "Шахматная задача" автор говорит о нескольких месяцах пребывания на севере; однако он не мог покинуть Чукотку до начала новой навигации.

(18) Йетти (букв. "ты пришел") – "здравствуй" (чукот.)

Как уже отмечалось, путешествие Ерошенко на север породило множество легенд, догадок, слухов. Японский биограф Ерошенко Такасуги писал еще в 1956 году, что жизнь Эро-сана "закрыла чукотская вьюга". Последняя глава его книги "Слепой поэт Ерошенко" так и называется "Гибель". Описывает она события начала 30-х годов.

Ошибался не один Такасуги. Из Японии приходили письма от друзей слепого писателя. "Сообщите нам хотя бы дату его смерти, чтобы мы могли торжественно отмечать этот печальный день", – просили они. А в конвертах были фотографии Ерошенко, под портретами даты его жизни: 1890 – ?

А ведь на самом деле связи Ерошенко с Японией не оборвались окончательно, и он интересовался жизнью своих японских друзей еще много лет спустя после путешествия на Чукотку…