Юрий Емельянов - Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий

Судя по рассказу Микояна, Сталин тут же активно включился в работу по подготовке постановления о создании ГКО. По словам Микояна, в ответ на предложение Берии, "Сталин заметил: "Надо включить Микояна и Вознесенского. Всего семь человек утвердить". Берия снова говорит: "Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, Госплане? Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане". Вознесенский поддержал предложение Сталина. Берия настаивал на своем". В конечном счете, было принято предложение Берии, которого поддержали Молотов, Ворошилов, Маленков. (Правда, уже в феврале 1942 года в состав ГКО были включены А.И. Микоян и Н.А. Вознесенский. Впоследствии же в его состав вошли Л.М. Каганович и Н.А. Булганин, а в 1944 году из состава ГКО был выведен К.Е. Ворошилов).

И все же, несмотря на множество правдоподобных деталей в рассказе Микояна, многое в этих воспоминаниях вызывает сомнения и прежде всего его утверждения о том, что Сталин находился в прострации "два дня". Дело в том, что из воспоминаний самого Микояна следует, что сцена в Наркомате обороны разыгралась вечером 29 июня 1941 года, а решение о создании ГКО было принято днем 30 июня. Скорее всего, лишь в течение нескольких часов между поздним вечером 29 июня и в первые часы 30 июня Сталин оставался у себя на даче один.

Причину появления этого неправдоподобного рассказа объяснил историк Олег Хлевнюк в своей книге «Сталин. Жизнь одного вождя», изданной в 2015 году. Несмотря на то, что Хлевнюк твердо придерживается антисталинских установок, он усомнился в достоверности версии Микояна. Ознакомившись с архивными записями, которые были использованы для книги А.И. Микояна, Хлевнюк обнаружил, что страницы, на которых описан приезд членов Политбюро на сталинскую дачу и последовавшую дискуссию, были написаны рукой сына А.И. Микояна Серго, а не его отцом.

Совершенно очевидно, что ни Сталин, ни его коллеги по советскому руководству не были погружены в состояние прострации, а уверенно разрабатывали планы организации отпора врагу. Не были охвачены паникой и растерянностью и миллионы советских людей. По всей стране проходили митинги и собрания, на которых люди единодушно выражали свою решимость дать отпор врагу. Материалы печати и радио настраивали население страны на самоотверженную борьбу. По радио звучали новые песни, призывавшие советских людей подниматься на Отечественную войну. За первые четыре дня войны было создано около ста таких песен, а за первые три недели – около 200. В этих песнях призывы к героической борьбе и уверенность в победе соединялась с именем Сталина. Уже 22 июня поэт А.Сурков написал "Песню смелых", в которой были слова:

"С бандой фашистов сразиться

Сталин отважных зовет,

Смелого пуля боится,

Смелого штык не берет".

Самой популярной песней Великой Отечественной войны стала песня А. Александрова "Священная война" (слова В.Лебедева-Кумача). Ее текст был опубликован в газетах "Известия" и "Красная Звезда" 24 июня. Очевидцы вспоминали, с каким подъемом исполнил эту песню ансамбль Красной Армии на площади Белорусского вокзала перед солдатами, отъезжавшими на фронт.

С первых же часов после объявления войны в военкоматах возникли очереди людей, записывавшихся добровольно в ряды Красной Армии. Подавляющее большинство воинов на границе и в приграничных округах мужественно сражались с вражескими войсками. Это отметили и многие немецкие военачальники. Начальник германского генерального штаба Франц Гальдер записал 22 июня: "После первоначального "столбняка", вызванного внезапностью нападения, противник перешел к боевым действиям. Без сомнения, на стороне противника имел место факт тактического отхода… Признаков же оперативного отхода не было и следа". 24 июня Гальдер писал: "Обстановка: Противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление… Признаков оперативного отхода противника пока нет. Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Войска группы армий "Север" почти на всем фронте… отражали сильные танковые контратаки противника… В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении навстречу германским войскам".

Описывая в дневнике третий день войны на советско-германском фронте, Гейнц Гудериан вспоминал: "24 июня в 8 час. 25 мин… я натолкнулся на русскую пехоту, державшую под огнем шоссе, по которому должно идти наступление… Я вынужден был вмешаться и огнем пулемета из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции".