Юрий Емельянов - Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий

9 июля Риббентроп принял японского посла в Берлине Осиму и заявил ему: "Сейчас возник вопрос величайшей важности в связи с необходимостью совместно вести войну. Если Япония чувствует себя достаточно сильной в военном отношении, может быть, именно сейчас наступил момент для нападения Японии на Россию. Он считает, что если Япония сейчас ударит по России, это вызовет моральное поражение России, во всяком случае, это ускорит крах ее теперешнего строя. Так или иначе, никогда больше Японии не представится такой удобный случай уничтожить раз и навсегда русского колосса в Восточной Азии".

10 июля Риббентроп направил в Токио новую телеграмму послу Отту, в которой говорилось: "Я прошу вас, примите все меры для того, чтобы настоять на скорейшем вступлении России в войну против России… Наша цель остается прежней, пожать руку Японии на Транссибирской железной дороге еще до начала зимы. После поражения России положение держав оси будет таким прочным, что разгром Англии или полнейшее уничтожение Британских островов явится только вопросом времени".

14 июля Риббентроп вновь писал Отту в телеграмме: "Я пытаюсь всеми средствами добиться вступления Японии в войну против России в самое ближайшее время… Считаю, что, судя по военным приготовлениям, вступление Японии в войну в самое ближайшее время обеспечено".

Правда, Гитлер продолжал слепо верить в скорую победу над Красной Армией. По словам Риббентропа, Гитлер "серьезно упрекнул" его за телеграммы в Токио. Фюрер по-прежнему рассчитывал в одиночку справиться с Советским Союзом. Позже Риббентроп обратил внимание Гитлера на ошибочность его расчетов, "когда исход битвы за Москву в военном отношении решили сибирские дивизии".

Риббентроп и не подозревал, что о его активной переписке с послом в Токио и реакции японского правительства на его депеши незамедлительно становилось известным в Москве. Дело в том, что пресс-атташе посла Отта был Рихард Зорге. Вечерами Отт отводил душу со своим пресс-атташе за кружками пиво, делясь с ним переживаниями по поводу грозных требований своего начальника в Берлине и отказом японских правителей прислушаться к ним. Своевременная информация от Зорге помогла Сталину принять смелое решение о переброске советских войск с дальневосточных границ на оборонительные позиции под Москвой.

Но еще до принятия этого решения советское руководство провозгласило программу Великой Отечественной войны в обращении Сталина к народу по радио 3 июля 1941 года. Хотя основное содержание соответствовало положениям директивы 29 июня, Сталин сумел найти такие слова и такой тон, чтобы превратить сухой документ в одну из самых волнующих речей, которую он когда-либо произносил. Слова из церковной проповеди: "Братья и сестры!" в начале обращения, инверсия в заглавной фразе "К вам обращаюсь я, друзья мои!", подъем интонации на протяжении почти всего первого предложения в содержательной части речи и ее падение на последнем слове в предложении ("Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, – продолжается"), создавали напряженность, венчавшуюся трагедийной нотой. Сталин не скрывал волнения. Порой казалось, что он с трудом преодолевает спазмы, перехватывавшие голос. Иногда паузы между фразами затягивались, и было слышно звяканье стакана и звук воды, которую наливал себе Сталин.

Слова "враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы" развивали трагическую тему. Сталин произносил с расстановкой название каждой территории, захваченной немцами, и каждого города, который они бомбили, и каждое географическое название в этом перечне звучало как еще одно имя в скорбном списке жертв. Он венчал этот мрачный перечень короткой фразой в конце абзаца, создававшей впечатление сурового приговора: "Над нашей Родиной нависла серьезная опасность".

Развивая тему угрозы, нависшей над страной, Сталин заявлял: "Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом". С расстановкой и эмоциональными ударениями он перечислял названия народов СССР, завершив их перечень указанием на то, что несет им нашествие немцев: "Враг… ставит целью… их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов… Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными, или впасть в порабощение".