Борис Шагаев - О театре и не только

Сангинов был натурой вездесущей и творческой. Ему нужны были препятствия, чтобы их преодолевать. Он любил остроту, терпеть не мог cерости будней. А после преодоления очередного барьера, как и все люди творчества, мог удариться в праздную жизнь. Он частенько заходил ко мне домой. В последнее время был чем-то озабочен. Что-то его угнетало. Возможно, увольнение с работы в связи с сокращением штата. На Калмыцком телевидении он был одним из немногих корифеев своего дела. И кажется, его могли бы не сокращать. В порядке исключения. Но молодое начальство решило иначе и наверняка об этом не жалеет.

После вынужденного ухода с телевидения он потерял вкус к жизни. Казалось, ему перекрыли жизненно важный клапан, и он стал задыхаться. Без творческой работы как без глотка свежего воздуха.

Однажды, еще в студенчестве, Сангинов спросил у меня, как «пробить» себе стипендию. Я шуткой посоветовал ему написать заявление на имя проректора Клитина. Такого примерно содержания: «Дорогой Станислав Сергеевич! У меня старенькая мать, много братьев и сестер, жить не на что, прошу поставить на cтипендию». Костя, по простоте своей душевной, написал всё слово в слово и отнес заявление проректору. Тот его, говорят, выгнал, возмутившись за «дорогого». Но стипендию позже всё-таки назначил.

Телевидению Калмыкии Сангинов отдал более 30 лет. В годы его работы оно было другим. По-человечески более теплым и искренним. Трудились на телевидении настоящие романтики и энтузиасты своей профессии. Таких там нынче не осталось. А ещё Костя был талантливым музыкантом. Если бы он в этом увлечении был более серьезным, то стал бы хорошим композитором. Об этом ему говорили Пётр Очирович Чонкушов и Улан Барбаевна Лиджиева. В редкие минуты, когда Сангинов вдруг брался за инструмент, души всех, кто его слушал, на время улетали ввысь.

Я чувствовал в нем потенциал. Он был тонкий мелодист, но мог и сбацать современный экспрессивный ритм. Он, конечно, шутил, импровизировал, но это было талантливо. Как-то мы засиделись у Улан Барбаевна дома до двух часов ночи, она заметила о музыкальных способностях Кости. И всегда тепло отзывалась о нем. Костя, по-моему, был самоучкой и играл на всех инструментах. Он не играл только на «флейте водосточных труб».

«Ты зла на нас, русских, не держи». С.Н. Плотников

В 79–80 годы я работал режиссером в Архангельске. В этом театре служил актером Народный артист СССР Сергей Николаевич Плотников. Крупный актер и такой же крупный, рослый с выдающимися чертами лица человек. После просмотренного моего спектакля «РВС» на худсовете мастер сцены сказал, что вспомнил молодость и т.д. Ну, кто будет выступать после такой оценки спектакля Народного артиста СССР, председателя ВТО (Всероссийское театральное общество). Все проголосовали «за». Другой раз он при всех сказал: «Татаро-монголы не дошли до Архангельска, а калмык дошел». Актеры захохотали и захлопали. Так мудрый Сергей Николаевич разрядил серьезную обстановку и выразил по касательной свое отношение ко мне и к калмыцкому народу. А в перерыве спросил: «Кугультинов в Элисте живет?». «Конечно», – с гордостью ответил я. «Молодец! Могучий калмык! А меня приглашали работать в Московский театр, но я не изменил Родине. А ты чего удрал? – Приехал остудиться, у нас жарко, – увильнул я от ответа. – Хороший ответ. Никогда никому не раскрывай карты до поры, до времени, – похлопал по плечу и добавил: – Слышал про Городовикова и Кугультинова. Уважаю. В 1979 г. Плотникову было около 70.

Взял как-то меня Сергей Николаевич на приемку спектакля «Мадмуазель Нитуш» в г. Котлас. После спектакля – обсуждение. Дали первое слово мне, как члену комиссии и молодому. Ну, думаю, я первый и последний раз приехал в Котлас, зачем мне их костерить. Плохое впечатление останется о калмыках. Я сказал: «Командировочные я не оправдал. Спектакль хороший». Прошелся по мелким замечаниям и затух. Режиссер был доволен, а Сергей Николаевич раздолбал их в пух и прах. Потом в самолете пробурчал: «Ты что подыграл им? Расхвалил их и меня поставил в неловкое положение. Хитер!» А потом, через паузу кричит мне в ухо: «Молодец! Тактик!» Другой раз, когда я должен был ставить спектакль с главным режиссером Эдуардом Симоняном «Синие кони на красной траве», спросил в гримерке: «Я к тебе хорошо отношусь?»

– Ну, какой разговор, Сергей Николаевич, – отвечаю я.

– Тогда не занимай меня в спектакле, – отрезал Народный артист.

– Сергей Николаевич, не я командую, а главный режиссер Симонян, – стараюсь отбрыкаться.