Борис Шагаев - О театре и не только

Симонов, как я уже сказал, мало делал замечаний актерам. Если он это делал в гримерке, вдали от посторонних глаз, то на следующей репетиции актеры выполняли задание. А у нас, скажешь актеру раз, два – все мимо ушей. Вот поэтому у нас в России всюду маленькие Чернобыли. В искусстве, в производстве, в науке, на дорогах. Все делается тяп-ляп, абы-кабы, на скорую руку, чуть-чуть склеил, там залатал, там не долил, не докрутил, цемента меньше положил.

И в Чернобыле, и на Саяно-Шушенской ГЭС ничего не произошло бы, если бы… Вот еще у нас если бы, надо бы… и т.д.

В Вахтанговском театре, у Товстоногова, у Акимова, у Плучека все работают на сцену. А творцы сцены как бы аккумулируют все на сцене. На сцене, в коридорах, в кабинетах идет размеренная работа. В коридоре, в кабинетах никто не кричит. Помрежи и прочие не кричат на актеров «на сцену!». Крика, ругани не слышал ни в каких театрах. Темперамент только на сцене. А на сцене завороженно «колдуют» Народные и действительно оправдывают свой титул.

Потрясающая Юлия Борисова в роли Клеопатры. Цезарь – Лановой, Антоний – Ульянов. Всегда в форме, наполнены, темпераментны, но в рамках задач режиссера. Мне в режиссуре хотелось бы только, чтобы ассоциативный ряд шел. Но на сцене были исторические личности, а этого мало. У Любимова, Захарова актеры и режиссер проводят в игре и ассоциацию на современность. У этих актеров надо учиться мастерству и этике, мастерству общения с людьми. На репетиции во время пауз мы общались с актерами. Режиссер-стажер З. Китай даже влез не в свою епархию. Стал делать замечания. Юлия Борисова выслушала на улыбке и сказала: учту. Но это так. Вежливо было принято, но не исполнено на сцене. У нее есть режиссер спектакля, а прислушиваться или не прислушиваться к другим это ее дело.

Михаил Ульянов в роли Антония всегда был в поту. А в танцах, поставленных Марисом Лиепой, темпераментно и мощно Ульянов двигался как профессиональный танцор. Ну что тут скажешь. Поклониться только большому мастеру. На репетициях все видно: какой человек, добрый или злой, темпераментный или с холодными ушами. Интеллектуал или нет, т.е. читает или не читает актер что-то кроме прессы. Ульянов создал характер Антония. Характер европейский, а не сибирского мужика. Родом Ульянов из маленького городка Омской области. В фильме «Председатель» Ульянов узнаваемый мужик – председатель. Я в Сибири видел таких. Весь в работе. Но если напьется, то тут он и генерал, и председатель. Проспится на сеновале и опять шугает колхозников, т.е. возбуждает на подвиг, как и мы актеров на периферии.

Когда оформляли документы, пропуски у отдела кадров в Вахтанговском театре Андрея Андреевича, я дал ему воблы. Он аж подпрыгнул. В те годы этот деликатес был редкостью. Мы стали друзьями. Заходили частенько к Андрею Андреевичу. Он был рад. Вроде занят. Ну какие дела могут в отделе кадров, как в других театрах. Никто никуда не уходит и редко приходит. Если одного студента возьмут в год, то это хорошо. Текучки в правительственном театре нет. Андрей Андреевич рассказывал нам шепотом в кабинете кто с кем живет, жил, где живет, что за человек. Нам это, в общем-то, не нужно, но было любопытно. «Кто жена у Ульянова?» – заговорщически спрашивал Андрей Андреевич. «Парфаньяк. А кто был первый муж у нее? – и сразу отвечал. – Николай Крючков, киноактер». И такие собеседования, так называемый «Совет в Филях» тоже был познавателен, но к профессии это никакого отношения не имело. Человек любопытен, а тем более такие фигуры.

– Попросись жить к своей землячке С. Джимбиновой, – советовал мне он. С Джимбиновой и с ее братом Станиславом я был знаком в Элисте с 1957 года. Они приезжали на некоторое время в степную столицу. Но она даже не здоровалась в театре. Дистанция огромного размера. За 30 лет службы в Вахтанговском театре Джимбинова поставила четыре или пять спектаклей. Два детских и еще что-то. Спектакль «Коронация» возили в США с Юлией Борисовой и Юрием Волынцевым.

Главному режиссеру Е.Симонову Министерство культуры СССР платило за нашу стажировку 900 рублей за каждого. У меня зарплата была 150 рублей. После репетиции мы шли в кабинет к нему. Евгений Рубенович доставал из холодильника боржоми и угощал нас. «Но вы сами режиссеры, что мне вас учить. Если есть вопросы, задавайте», – вежливо намекал нам Симонов. Мы говорили, что вопросов нет. «Вы занятой человек, в министерство надо, текущие вопросы решать», – и Симонов довольный, что мы такие понятливые, быстро убегал.