Николай Павленко: Петр III

Екатерина, получив письмо, отправилась в кабинет, чтобы его прочесть, и вскоре возвратилась, села за стол и как ни в чем не бывало продолжала разговор. Приведем полностью содержание послания Алексея Орлова: «Матушка милосердная государыня. Как мне изъяснить, описать, что случилося: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка, готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Но, государыня, совершилась беда. (Мы были пьяны и он тоже.) Он поспорил за столом с князем Федором, не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес и разыскивать нечего. Прости или накажи скорее окончить. Свет не мил, прогневили тебя и погубили души на век».

О существовании трех писем Екатерина нигде не упоминала и хранила их в шкатулке, видимо, преследуя цель подтвердить свою непричастность к убийству супруга, игнорируя при этом, что само по себе сокрытие цареубийства почти равнозначно соучастию в нем. Заявление Алексея Орлова о том, что убийство было следствием случайно возникшего спора, а не заранее спланированной акции, тоже является ложным. Ложным является и раскаяние убийц. Вспомним, что в первых двух письмах Алексей Орлов величал Петра Федоровича «уродом» и «злодеем». Здесь просматривается желание автора отклонить подозрение в причастности Екатерины к цареубийству — совершившие его сознают всю тяжесть преступления: убит не просто смертный, а государь.

Худ. Виргилиус Эриксен. Портрет графа Алексея Григориевича Орлова-Чесменского. Между 1770 и 1783 гг.

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Наконец, и это самое главное, цареубийцы были уверены в том, что их преступление останется безнаказанным, если бы эта уверенность отсутствовала, то оно вряд ли было совершено. Скорее всего, императрица не давала прямых повелений убить супруга, но она могла воспользоваться множеством возможностей, чтобы дать знать цареубийцам, что она не будет осуждать преступление: для этого она могла воспользоваться, как отмечал еще А. И. Герцен, мимикой, жестами, наконец, молчанием как знаками согласия с выражениями соратников по перевороту: живой экс-император «для нас всех опасен», «чтоб он скорей с наших рук убрался» и др.

Манифест о кончине бывшего императора был опубликован 7 июля 1762 г. В нем, разумеется, ни слова не сказано о насильственной смерти, а изложена официальная, далекая от истины версия о ее причине: «В седьмой день после принятия нашего престола Всероссийского (то есть 5 июля. — Н. П. ) получили известие, что бывший император Петр Третий обыкновенным и часто случавшимся ему припадком геморроистическим впал в прежестокую колику. Чего ради, не презирая долгу нашего христианского и заповеди святой, которою мы одолжены к соблюдению ближнего своего, тот час повелели отправить к нему все, что потребно было к предупреждению следств из того приключений, опасных к здравию его и к скорому вспоможению врачеванием. Но к крайнему нашему прискорбию и смущению, вчерашнего вечера (то есть 6 июля. — Н. П. ) получили мы другое, что он волею Всевышнего Бога скончался».

Нет надобности утруждать читателя доказательствами лживости манифеста, она очевидна и без них. Равным образом нет надобности утомлять читателя доказательствами того, когда наступила смерть Петр Федоровича, важно, что она была насильственной и что к ней, если не непосредственно, то косвенно оказалась причастной императрица.

Отмечу, в обстоятельствах смерти Петра Федоровича не все до конца выяснено, иногда свидетельства современников противоречат друг другу. Так, секретарь датского посольства Шумахер писал об убийстве Петра, состоявшемся 4, а не 6 июля, как сообщает манифест, а убийцей назван не Федор Барятинский, а швед Швановиц: «Сразу же после увоза этого слуги (Маслова. — Н. П.) один принявший русскую веру швед из бывшей лейб-кампании Швановиц? человек очень крупный и сильный, с помощью некоторых других людей жестоко задушили императора ружейным ремнем».

О заранее задуманном убийстве, а не возникшем споре свидетельствует также удаление из Ропши камер-лакея Петра Маслова. По свидетельству Шумахера, Маслов, вышедший в парк подышать свежим воздухом, по приказанию какого-то офицера был схвачен и отправлен неизвестно куда рано утром 4 июля. По версии Орлова, Маслов занемог и отправлен в столицу. Существует мнение, что убийцы императора стремились избавиться от лишнего свидетеля, но это утверждение обосновано логикой событий, а не фактами.