А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Сразу после открытия Кодарского ледникового района туда устремились туристы и альпинисты. Первой была группа Ю. А. Штюрмера, затем Б. Огородникова. Уже много десятилетий продолжается штурм Кодара. Сейчас, когда Россия осталась без Памира и Тянь-Шаня, Кодар особенно привлекает альпинистов, которые осваивают сложные маршруты, отвесные каменные стены, новые вершины. В связи с относительно простой доступностью (БАМ проходит у подножья Кодара) десятки групп из России и других стран ежегодно бывают на Кодаре.

Кодарские ледники в 1986 г. решением Госплана РСФСР были объявлены памятником природы республиканского значения. В конце 1980-х – начале 1990-х годов разрабатывался проект Кодарского национального природного парка, в котором в качестве особой зоны выделялись ледники, полностью исключенные из хозяйственного оборота. Однако в 1990-е годы проект национального парка заглох, судьба его неизвестна. Часть Кодарского ледникового района, относящаяся к Иркутской области, входит в состав Витимского государственного заповедника.

Высокогорной жемчужиной Забайкалья называют Кодарский ледниковый район.

Недаром император Петр II сослал неугодного А. Д. Меньшикова в Березово (тогда – Березов, центр Тобольского наместничества, основанный в XVI в.). В то время это место считалось «краем света». Высокий берег вблизи устья р. Северной Сосьвы, очень широкая в несколько километров гладь Оби и необозримая тайга, никаких поселений вокруг, безлюдье. Дорог нет, их нет и сейчас, дорога – только Обь, мощная и глубокая, в те времена – труднопреодолимая. Красивейшее место во всей Западной Сибири по безграничности обозримого пространства, нетронутости человеком!

В Березове началась моя Западно-Сибирская экспедиция. Весной 1964 г. И. П. Герасимов предложил мне перейти в руководимый им отдел географии почв ИГАНа. В первых числах июня Марк Ильич Нейштадт, тогда заместитель директора ИГАНа, быстро оформил документы для моего перехода из Почвенного института, где была закрыта вся северная тематика (институт перешел в ведомство ВАСХНИЛ). Через неделю я уже должна была выехать в экспедицию, в Березово.

В. И. Суриков. Меньшиков в Березово.

Научным руководителем Западно-Сибирской экспедиции Института был Марк Ильич Нейштадт. Кто же в Институте был знатоком болот и торфяников, кроме него? К тому же он был профессиональным геоботаником и флористом. Было организовано сразу несколько полевых отрядов: гидрологический (Л. К. Малик); два физико-географических (К. Н. Дьяконов и А. Ю. Ретеюм в низовьях Оби) и Тазовский (Б. Н. Лиханов, В. Л. Суходровский, В. О. Таргульян, А. Козлова, А. Гудына); наш почвенно-геоморфологический (Д. А. Тимофеев, Н. А. Караваева). Позже с нами несколько лет работала Евгения Ивановна Лапшина, замечательный геоботаник из Новосибирска, ученица В. Б. Сочавы. Были и другие ученые-географы из Иркутска, Владивостока, Ленинграда.

Нужно отметить, что 60-е годы прошлого века были начальными в газо-нефтяном освоении Западной Сибири. Было разведано уже множество месторождений, перспективность региона не вызывала сомнений. Однако добыча углеводородов пока велась лишь в нескольких местах – Уренгое, Нижневартовске, на Тазовском месторождении и ряде других. Внимание государства к региону было велико. Для нас – полевиков – это проявилось весьма положительно: финансирование экспедиций было обильным, разрешалось использовать вертолеты, самолеты, привлекать местных жителей, арендовать помещения под базу отряда и др. Продуктовое снабжение магазинов даже в маленьких поселках было лучше, чем в Москве. Областные и местные органы власти всегда охотно помогали, если требовалось их участие. А «Газпром» в то время еще не носил амбициозное имя «национальное достояние», а был просто одной из энергетических добывающих организаций страны.

Экспедиционные работы на территории таежной части Западной Сибири продолжались, с перерывами, в течение 12 лет. Первые полевые сезоны (5 лет) охватили западную часть равнины, до этого времени неизученную, относительно более дренированную. Начальником отряда в эти годы был известный геоморфолог Дмитрий Андреевич Тимофеев. Наибольший его интерес вызывали процессы формирования эрозионно-денудационного рельефа на сравнительно молодых рыхлых поверхностных отложениях, подстилаемых мощным, также рыхлым фундаментом. Меня, как почвоведа-географа, на неизученной территории интересовало все: почвы и их взаимосвязи в почвенном покрове и в ландшафтах, состояние и поведение границы болот и суходолов, вопросы почвенной зональности, картографирование почв. В это время составлялась Государственная почвенная карта СССР М 1:1 млн., начатая еще в 30-е годы академиками Л. И. Прасоловым и И. П. Герасимовым. Я была участником этой многолетней фундаментальной работы, и материалы всех экспедиций в отдаленные районы страны должны были внести свою лепту в создание этого картографического произведения.