А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Я совершенно не умела готовить, отправившись в эту экспедицию. Именно там я научилась варить всякие супы, борщи. Вообще эта экспедиция была страшно интересная, во-первых, потому, что это была моя первая экспедиция. А во-вторых, потому что там было много интересного народа.

И вот этот экспедиционный опыт для меня остался идеальным навсегда, в том числе и в части организации научных исследований. У Л.Р. всегда было много аспирантов, соискателей, просто сотрудников, которых он набирал, и он умел каждому дать в руки инструмент. Маленький инструмент, которым тот умел работать. Ну, например: «Ты будешь заниматься морфологией – ориентацией обломков этой морены. Сначала ты начинаешь с малого, берешь штангенциркуль и измеряешь эти обломки, их ориентацию и т. д. Дальше ты расширяешь сферу своей деятельности и измеряешь не только обломки, но и что-нибудь еще. Потом, в конце концов, защищаешь диссертацию».

Книга, что они выпустили по итогам тех работ на Кавказе, включает пять глав, две из которых были отдельными диссертациями. Там каждый отвечал за какой-то участок работы. И, вот даже сейчас, я не вполне понимаю – как все это сработало. Потому что обычно мешают амбиции, ведь совершенно разные люди там были. Или я не замечала тогда, как все улаживалось на этапе, например, полевых работ и дальнейшей обработки материалов. Очевидно, авторитет Л.Р. был настолько велик, что ни у кого не возникало сомнений, кто будет первым автором, кто последним. У него это было очень хорошо устроено, он прекрасно понимал все тонкости дела: люди приносят свой богатый фактический материал, и дальше это все надо как-то организовать. Организовывал, конечно, он, но все равно у ученого амбиции всегда или часто стоят впереди. Особенно когда отдаешь свои наработанные данные в общий котел, и дальше что-то варится и получается. И вот он очень умело заведовал этим делом! И я сейчас тоже пытаюсь у себя так делать. Серебрянный объявлял, что после окончания полевых работ пишется одна общая статья, куда включаются все соавторы, которые принимали участие в этих работах. Потом каждый имеет право публиковать свои данные в таком составе, в каком хочет.

Я с ним написала одну книжку. Я приходила к нему домой, у него был круглый такой стол и там, на печатной машинке я печатала текст, который наговаривал Л. Р. Дальше мы составляли какой-то кусок, и потом его снова перечитывали, переделывали и т. д. Часто это было в интерактивном режиме, т. е. я могла Л.Р. прервать и предложить что-либо.

Я понимаю, ему, так же как и всем, не хватало рабочих рук. Поэтому ему было нужно работать с нами с таким бешеным энтузиазмом – вот, давай, пожалуйста, давай вот это, давай то…

Он, конечно, хорошо видел концепцию всей работы. Ты мог «принести в клювике» какую-то ерунду, а он все это объединял – и в результате получалась, конечно, вещь! Он понимал – каждый человек должен найти свое место в соответствии со своими возможностями и своей потенциальной компетенцией. Потом ты можешь дальше развивать свое дело, но вот этот аппарат знаний, который у тебя в руках – это инструмент, которым ты можешь «ямочку свою копать», потом от этой ямочки, если хочешь дальше развиваться, выбирать свое направление. Он говорил, если ты основательно освоишь что-нибудь, ты будешь потом востребованным специалистом. Даже если у тебя не получится что-то более значительное, по крайне мере ты всегда будешь хорошим ремесленником.

Но тут обязательно нужен один человек, который бы был одновременно сверху и рядом. Тогда можно допускать всю эту мозаику и все эти частные эффекты. И вот Л.Р. обладал как раз таким качеством.

Дальше Л. Р. меня очень поддержал, потому что потом, когда мы уже много раз ездили в экспедиции, мы кое-что набрали, и начали писать следующую книжку – не про Кавказ, а уже про Тянь-Шань. Часть, которую писала я – моя диссертация. Без Л. Р. я, конечно, не решилась бы писать ее, а с Гросвальдом я не смогла бы написать, потому что у него другой подход. Это человек, который сверху смотрит, т. е. у него главное – дедукция.

У Л.Р. были поразительно разные интересы, например, методология географии. Вообще у него, я бы сказала, в основном было гуманитарное дарование. Конечно, чтобы написать про радиоуглеродный метод, даже на том раннем уровне его развития, нужно знать основы физики. Но в целом он был гуманитарием, он же знал много языков и легко им обучался. Я помню, что Л.Р. как-то по-шведски выступал, мог по-английски, по-немецки, по-французски. Ну и читал он, конечно, все. Мы с ним однажды обсуждали Улисса Джойса, еще в те старые времена, до того как роман появился на русском. А он читал его по-английски, что очень непросто. Окончил же он совсем неожиданную кафедру – картографию.