Валерий Левшенко - Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

Интересна судьба этого огромного захоронения. После войны его территория была обнесена забором, здесь располагался льнозавод. Охрана на завод никого не пропускала. В начале 60-х годов забор неожиданно сделал зигзаг, и к захоронению теперь мог беспрепятственно подойти любой человек, однако паломничества не наблюдалось. Видимо, к этому времени некому уже было приходить.

Сам бургомистр, доставлявший партизанам продовольствие, медикаменты и информацию, сразу после освобождения был повешен частями НКВД в присутствии всех оставшихся в живых жителей городка. Эту информацию я получил из книги «Памяць» и из редких рассказов моей мамы Александры Сергеевны Левшенко (Блинофатовой), которой в 2016 году исполнилось 94 года, и в этом же году 8 октября она умерла.

До войны моя мама училась в городе Бобруйске в педтехникуме. С началом Великой Отечественной войны она пешком отправилась в Хотимск, где жили ее родители. В оккупации она учительствовала в деревне Таклевка, недалеко от Хотимска. Бургомистр (к сожалению, его фамилию я не знаю или забыл) привозил ей паек, которого хватало и для семьи хозяйки дома, где она проживала. Хозяин постоянно находился в нирване. Дело в том, что при отступлении были расстреляны огромные цистерны Забелышинского спиртзавода и весь спирт вытек на землю. Жители Забелышино и ближайших деревень, в число которых входила и Таклевка, каким-то образом научились извлекать этот спирт из накопанной земли. Продавать его было некому, поскольку любой желающий мог накопать земли и, изготовив нехитрое приспособление, добыть из нее этот благородный напиток, поэтому хозяину и приходилось страдать одному.

Учила мама по советским учебникам, прославлявшим партию и Сталина, но дети, как она говорила, старались этого не замечать. Ведь других учебников все равно не было, а тяга к знаниям была огромной. Уже в конце 1941 года партизаны потребовали у моей мамы информацию о положении на фронтах, которую она добывала в управе Хотимска, приезжая туда вроде как в поисках необходимых учебников. Следует отметить, что в лесах вокруг Хотимска действовало несколько партизанских отрядов, и вполне возможно, что они не знали друг о друге.

Мой дедушка Сергей Иванович Блинофатов, 1896 года рождения, пережил три войны. Первой была империалистическая, незаметно перешедшая в Гражданскую, затем Финская, а потом и Великая Отечественная. В 1941 году при окружении немцами наших войск в районе Вязьмы он был ранен, отлежался в ближайшей деревеньке и пришел к своей семье в оккупированный Хотимск. По дороге он решил, что появляться днем в городе красноармейцу небезопасно, а лучше всего это сделать в темноте. Моя верующая бабуля пережила второй стресс, увидев ночью прижатое к стеклу лицо своего мужа. Первый стресс был незадолго до этого, когда идущий домой и заночевавший у них дедушкин сослуживец рассказал, как на его глазах немцы убили Сергея. Бабуля решила, что незахороненный дед бродит по ночам, и грохнулась в обморок.

После освобождения дедушка был мобилизован вместе со всеми хотимскими мужчинами. По его словам, как бывалый солдат он понял, что здесь ему не выжить. И отдал врачу призывной комиссии золингеновскую бритву, деньги, одежду – в общем, все. Он был признан негодным и благодаря этому спасся.

После войны дедушка работал пекарем в хотимской хлебопекарне. Наша семья всегда была обеспечена хлебом, чего нельзя сказать о других. Помню, я был еще совсем маленьким, как дедушка после тяжелой ночной смены, проведенной у огромных печей пекарни, приносил две килограммовые буханки черного хлеба. Они были кривыми, скособоченными и какими-то непрезентабельными, и я думал, что весь хлеб такой. Гораздо позже я узнал, что такой хлеб назывался некондиционным, и, учитывая мизерный заработок пекарей, им разрешалось после смены бесплатно брать по две буханки.

Моя бабушка Александра Ивановна Блинофатова (Кутузова) была на год его моложе. Перед войной, да и после, она была продавцом в магазине льнозавода. Я помню ее в то время, когда она уже не работала. Бабушка была очень набожная, пела на клиросе, а меня, еще совсем маленького, водила в церковь, и священник крестил меня у себя дома.

Ее мать, моя прабабушка, была кухаркой у князей Оболенских. Их огромное имение над рекой Бесядь было сожжено взбунтовавшимися крестьянами в 1905 году. Там остался только липовый парк в несколько гектаров, который впоследствии был уничтожен – через него проложили шоссе, построили Дом Советов и т. д.