Валерий Левшенко - Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

Все это мы узнали от Романа Васильевича, прекрасного экскурсовода и водителя. Рассказал он и о том, что в наше время президент Чехии разъезжает без охраны по городу, сидя рядом с водителем. К сожалению, Роман Васильевич мог ездить на экскурсии только по воскресеньям, в остальные дни недели он был занят на основной работе.

Директору нашего института академику М. А. Садовскому нравилась Чехословакия, и он как мог поддерживал два сейсмологических института в Праге и Брно. И вот в 1972 году мы посетили эти институты вместе с туристами из научной среды.

Состав этой группы был разнообразным. Вместе с научными сотрудниками в ней также присутствовали начальник отдела кадров Л. А. Семенова, председатель профбюро А. А. Короткова, секретарь комсомольской организации института Н. В. Чигарев, которого в 1974 году я и сменил на этом посту. Я был секретарем комсомольской организации института, в то время насчитывавшей 241 комсомольца, до 1978 года. Затем перешел в партийное бюро института, в котором и состоял до 1991 года, когда указом президента КПСС была распущена.

В 1978 году вместо себя на должность секретаря комсомольской организации я рекомендовал В. А. Пилипенко – молодого перспективного парня. Партбюро должно было утвердить кандидатуру, и кто-то из членов бюро спросил его, добровольно ли он идет на эту работу. Ответ Вячеслава «да кто же добровольно повесит себе на шею этот хомут?» буквально потряс ортодоксальных членов бюро. С пеной у рта они доказывали, что такой человек не может возглавить комсомольскую организацию. Однако под давлением молодежи В. А. Пилипенко был все же утвержден секретарем комсомольской организации института и в дальнейшем работал очень хорошо.

В партийном бюро тогда были и молодые сотрудники института, мышление которых сильно отличалось от взглядов старых партийных зубров. Сейчас это уже не очень молодые доктор физико-математических наук А. Д. Завьялов, профессор О. А. Похотелов, академик А. О. Глико и другие сотрудники. Может, мы и смогли бы со временем реформировать коммунистическую партию, но жизнь распорядилась по-другому.

Моя семья, 1951 год. Слева направо: мой брат Михаил, отец Трифон Степанович, мама Александра Сергеевна, я, во втором ряду – старший брат Борис

Однажды мой старший брат Борис Трифонович Левшенко, иерарх Русской православной церкви, заведующий кафедрой богословия Богословского университета, кандидат богословских и физико-математических наук, закончив утреннюю службу, выходил из храма, что на Пятницкой улице города Москвы. В это время к нему подошел незнакомый мужчина и спросил, он ли отец Борис. Брата это не насторожило, так как многие прихожане подходили к нему после службы с вопросами. Получив утвердительный ответ, незнакомец сильно ударил брата по голове, и тот потерял сознание. Как потом отметили врачи, удар был очень грамотным и профессиональным, и шансов остаться в живых у Бориса практически не было.

Дело было зимой, и когда брат очнулся от сильного холода, то весь в крови поехал домой. На улице и в метро никто даже не попытался ему помочь. Такое было время, 90-е годы прошлого столетия, люди ни во что не желали вмешиваться. Добравшись до дома, брат первым делом позвонил Патриарху Московскому и всея Руси Алексию, с которым был хорошо знаком, они довольно часто вместе трапезничали. Рассказав все патриарху, брат попросил его молиться за убийцу и приготовился отдать Богу душу.

Не знаю, молился ли патриарх за убийцу, но он тут же прислал личного врача, который и устроил Бориса в Кремлевскую больницу. Усилиями кремлевских врачей и врачей Алексия брат был спасен. Только года полтора или два у него все двоилось в глазах, но если вспомнить о том, от чего он ушел, это была малая цена.

Коротко комментируя это событие, брат говорит, что «Бог не бросает своих». Он не любит вспоминать то происшествие, но я считаю, что о нем надо написать.

Мой старший брат родился в мае 1936 года. Перед Великой Отечественной войной он с родителями жил в городке Пружаны, что около Бреста. Сейчас этот городок хорошо известен, так как до войны вблизи располагался большой военный аэродром. Утром 22 июня, в день начала войны, этот аэродром был забит самолетами до такой степени, что никто не смог взлететь, и все самолеты были сожжены немцами. Еще они взяли в плен около тысячи летчиков и авиаспециалистов. Из плена не вернулся никто, ведь всем известно отношение немцев к летному составу и авиаспециалистам.