Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

14 мая Михаил Горбачев впервые выступил перед советским народом по телевидению с рассказом о чернобыльском несчастье. Подробно описав, что произошло и какие меры принимаются для борьбы с последствиями катастрофы, он сказал:

”Мы выражаем добрые чувства зарубежным ученым и специалистам, которые проявили готовность оказать содействие в преодолении последствий аварии. Хочу отметить участие американских медиков Р. Гейла и П. Тарасаки в лечении больных, а также поблагодарить деловые круги тех стран, которые быстро откликнулись на нашу просьбу о закупке некоторых видов техники, материалов, медикаментов”.

Было очень приятно услышать эти слова, но затем он обрушился на западные правительства и американскую прессу за ’’разнузданную антисоветскую кампанию”. ”0 чем только ни говорилось и ни писалось в эти дни — ”о тысячах жертв”, ’’братских могилах погибших”, ’’вымершем Киеве”, о том, что ’’вся земля Украины отравлена”, и т.п. и т.д.” 1 1 М, С. Горбачев. Избранные речи и статьи. М., 1987,т. 3, с. 393.

Слушая эти обвинения, летящие по радиоволнам мира, я чувствовал себя глубоко несчастным. Война слов между СССР и США толкала нас к новым рубежам злобы и подозрительности. Очевидно, у Горбачева были причины для недовольства западной прессой, однако у Запада тоже были причины недовольства Советским Союзом. Политбюро, безусловно, слишком поздно оповестило мир о потенциальной опасности чернобыльской катастрофы.

Однако взаимные оскорбления и обвинения нам не помогут. Мир находится под угрозой того, что может быть названо чернобыльским синдромом. Аварии на атомных электростанциях, как и угрозу ядер-ной войны, можно предотвратить путем сотрудничества, а не оскорблений.

По приезде в Москву я послал Горбачеву записку через Анатолия Добрынина, надеясь получить интервью. Вскоре я получил ответ от одного из его помощников, что из-за чрезмерной занятости он, к сожалению, не сможет выделить для меня время.

15 мая мы с Гейлом должны были выступать на пресс-конферен-ции в пресс-центре министерства иностранных дел перед 400 представителями мировой прессы. Для Боба это было первое публичное выступление после приезда в Москву.

Во время пресс-конференции мне передали записку. Заместитель министра иностранных дел Александр Бессмертных просил меня подойти к телефону. Я покинул сцену и взял трубку. Мне сообщили, что Генеральный секретарь Горбачев хочет встретиться со мной в пять часов и просит привезти с собой д-ра Гейла. Вернувшись на сцену, я передал записку Гейлу, который объявил о приглашении представителям прессы.

На этой конференции слова Боба прозвучали трогательно и сдержанно. Должно быть, ему было очень трудно после многочасовой изнурительной работы без привычки выступать перед софитами, телевизионными камерами и массой репортеров. Он объявил о договоренности с советскими руководителями опубликовать подробное описание заболеваний и методов лечения жертв Чернобыля в медицинских журналах, чтобы поделиться с учеными мира этим печальным опытом. Он также сделал заявление, от которого кровь стыла в жилах: ”Мы с трудом справляемся, — сказал он, — оказывая помощь тремстам жертвам аварии атомного реактора. Теперь совершенно очевидно, насколько мы не подготовлены к оказанию помощи жертвам атомной атаки или термоядерной войны”.

Когда настала моя очередь, меня попросили рассказать о том, как я решил оказать помощь русским и сколько это стоило. Я объяснил, что Советское правительство предложило возместить все мои затраты, но я решил считать свою помощь подарком советскому народу.

Прямо с пресс-конференции мы с Бобом поехали на открытие выставки, а оттуда — в Кремль, в лимузине Анатолия Добрынина. Сопровождавший нас милиционер перекрывал поток транспорта, чтобы дать нам возможность проехать в Кремль.

Мы прибыли в Кремль точно в пять часов вечера, но немного задержались из-за очень медленного лифта — я помнил его еще со времени Ленина. Нас проводили на четвертый этаж в кабинет Горбачева, где нас встретил сам Генеральный секретарь. Поскольку мы встречались раньше и знали друг друга, он сначала приветствовал меня, а затем д-ра Гейла, после чего мы все сели за длинный стол у него в кабинете.

Разговаривая через переводчика, Горбачев поблагодарил нас с Гейлом и сказал, что Советский Союз найдет способ выразить свою благодарность за усилия Боба и группы докторов. Затем, несмотря на то что он не повысил голоса, тон его стал более мрачным. Примерно в течение пяти минут Горбачев говорил без конспекта очень быстро и с большой силой.