Иван Конев - Без войны и на войне

Не могу не упомянуть и рассказ писателя Саввы Дангулова, служившего военкором во время боев на Украине. Дангулов рассказывал, что после завершения Корсунь-Шевченковской операции он увидел командующего фронтом Конева, который: «…Надев кожанку, пошел через заснеженный двор к танку, что казалось, стоял наготове, ожидая его. Звучит слово “вперед!”». К слову, ветераны-гвардейцы как-то написали отцу, что между собой так любовно и называли его – «наш генерал “вперед!”».

Уже в 1960-е годы, рассуждая с трибуны о ритме работы Министерства обороны, он заявил: «Темпы в работе в наше время должны быть значительно выше и соответствовать тем современным силам и средствам, мощь которых рассчитана на быстроту и безотказность действий. Затишье и благодушие недопустимы».

Подвижность, нацеленность на действие были природными чертами Конева. Иван Степанович был молод душой, и поэтому в конце жизни естественной потребностью для него стала поддержка молодежного движения (сродни нашему поисковому) – Штаба походов по местам боевой и трудовой славы. Отец проезжал по бездорожью на вездеходе многие километры и возвращался из поездок загорелый, бодрый, с молодым блеском в глазах.

И это тоже папина школа. Он всегда мне внушал, как важно в жизни состояться, трудиться и добиваться…

Храбрость, воля, энергия – несомненно важные качества командующего, но самое главное – настаивал отец – это умение управлять боем, военное искусство, которое требует, в том числе, вдохновения. Эти качества довольно часто упоминаются в его мемуарах.

Мне нравится образ, который однажды использовал отец, сопоставив командующего фронтом с дирижером большого симфонического оркестра. Дирижер хорошо понимает, в какой момент должны звучно проявить себя духовые, вся медь оркестра, а потом вступить флейты и кларнеты, в каком месте должны выводить мелодию скрипичные инструменты. Так и комфронта – он мастер маневра, у него каждый «инструмент», каждый род и вид войск вступает вовремя, добиваясь мощных победных аккордов…

Я всегда ощущала неподдельное восхищение отца талантами людей, причастных к созиданию нашей культуры, благодарна ему за возможность познакомиться с яркими личностями той эпохи. Уважение к творческим людям далеко не в последнюю очередь послужило для отца отправной точкой в создании собственных мемуаров.

В 1960-е годы в стране стали активно отмечать юбилеи Победы. Война, отдаляясь во времени, породила у фронтовиков желание обобщить свой опыт, создать живую летопись событий. Настало время воспоминаний, их писали в те годы и солдаты, и генералы, участники боевых действий и тыловики. Созревший в обществе интерес к мемуарам, в том числе крупных полководцев, очень тонко ощутил тогдашний главный редактор журнала «Новый мир» Александр Трифонович Твардовский. Он с большой симпатией относился к отцу и присылал в знак уважения свои поэтические сборники. Сближало их и то, что отец в 1941-м воевал на Смоленщине, а Твардовский был уроженцем этих мест, и они, встречаясь, вспоминали минувшее. Отцу нравился созданный Твардовским герой – Василий Теркин. В его кабинете висела вышитая шелком картина Юрия Непринцева «Отдых после боя», на которой неунывающий ни при каких обстоятельствах солдат подбадривает бойцов своими историями. В одном из присланных Твардовским сборнике есть надпись: «Прославленному полководцу, национальному герою Родины с признательностью за доброе слово об этой книге».

В 1965 году, незадолго до празднования 20-летия Победы к отцу пришел Константин Симонов, который в то время работал в «Новом мире» у Твардовского, и предложил написать мемуары о войне для майского номера журнала. Отец поначалу засомневался и стал отказываться: я, дескать, солдат, а не писатель. Но Симонов настоял и предложил отцу не записывать, а наговаривать воспоминания на диктофон. Вы, мол, сначала наговорите, Иван Степанович, что считаете важным, а машинистка расшифрует и напечатает, потом останется только отредактировать текст. Именно таким методом нередко пользовался сам Симонов. Отец поддался на уговоры, но предложил Константину Михайловичу начать с интересующих его вопросов о войне. И вот потянулась череда насыщенных трудами дней, заинтересованными свидетелями которых были мы с мамой. Довольно регулярно раздавался звонок в дверь, появлялся Симонов в своем вязаном черном свитере, с трубкой, которую он посасывал, а не курил, в знак уважения к некурящему хозяину, проходил в кабинет, и там начинались долгие беседы. Точнее, отец рассказывал, а Симонов оставался внимательным и чутким слушателем, время от времени подбрасывал острые вопросы. У меня до сих пор в архиве хранятся записи этих бесед. Отец доверял этому уравновешенному, рассудительному и хорошо осведомленному человеку. Видимо, Симонов откладывал в памяти и что-то для себя, для своих будущих книг. Уже после смерти писателя вышла книга «Глазами человека моего поколения», один из разделов которой – беседы с маршалом Коневым.