Сергей Вересков - В краю молочных рек

Точкой невозврата в их отношениях, наверное, стал спор из-за детей. Лиза не хотела их заводить, а Макс хотел. К тому времени он все-таки вернулся в профессию, но на новом месте не было ни интересных задач, ни перспектив, так что для него это оказалось поражением, а не шагом вперед. И привычки, приобретенные за время затяжного отпуска, остались с ним – никуда не ушли раздражительность, недовольство. Лиза думала, что именно из-за неудачи на работе он решил реализоваться в семье, найти опору в детях. Но к этому она была не готова, по крайней мере сейчас. Ей хотелось заниматься своим делом, хотелось заниматься Максом, то есть их парой, и пока не включать в эти отношения никого третьего. Она часто шла ему навстречу, но здесь пойти не могла – заводить ребенка против воли бессмысленно. На примере друзей она убедилась, что в этом случае ты возненавидишь или ребенка, или мужа, или себя, или всех вместе.

Они постоянно об этом спорили. В какой-то момент Лизе начало казаться, что кроме детей они вообще перестали обсуждать что-то еще. Даже бытовые вопросы сводились к излюбленной теме Макса. Из-за этого по вечерам она теперь задерживалась на работе, чтобы дома не оставалось времени на препирательства. Но он все равно продолжал настаивать, сводил этим с ума их обоих. Он заводился с пол-оборота, его нервозность дошла до предела. И все же она по-прежнему его любила. Споры с Максом, страх перед Максом, оправдание Макса, любовь к Максу – все это занимало в ее повседневности столько места, что, если отрезать отношения разом, жизнь тут же потеряет смысл, а вернее, наполнение.

Оборвалась их история из-за случайности. Лизу отправили в командировку вместе с коллегой-расследователем. Из-за ошибки в брони их поселили в одном номере, и, когда вечером она позвонила Максу, тот во время разговора услышал чужой мужской голос: Влад – так звали коллегу, – забыв о просьбе Лизы вести себя потише, окликнул ее из другой комнаты. Макс сразу взбесился, даже не став слушать объяснений, и бросил трубку. Лиза надеялась, что к ее приезду он отойдет, будет возможность с ним объясниться, но она ошиблась. В день приезда он избил ее, предварительно проверив, закрыта ли входная дверь в квартиру. Он бил ее молча, основательно, педантично, так что после этого Лизе несколько дней пришлось мазать все лицо, все тело пахучей желтоватой мазью от ушибов. Синяки в разных местах долго не проходили, их не получалось скрыть, сколько бы она ни наносила косметики. Однажды после еженедельной планерки в «Провокаторе» главред позвал ее к себе в кабинет и, извинившись за вмешательство в личную жизнь, стал просить расстаться с Максом. Виктор Борисович говорил, что все это немыслимо, ему ее жаль, что она ходит к плохим психологам, раз те не могут помочь в такой ситуации, что подаст заявление в полицию, если она сама этого не сделает. Лиза в ответ только молчала и умоляла прекратить разговор.

Пока она думала, как ей лучше поступить, и отсиживалась у коллеги, Макс ушел сам. По классическому сценарию отношений жертвы и абьюзера это казалось почти невероятным, но все было так: он ее бросил, а не она его. Лиза не могла понять, что чувствует по этому поводу: радость или горе? Она не старалась связаться с Максом, хотя в глубине души понимала, что, если он вернется и будет просить прощения, она, скорее всего, снова пойдет ему навстречу. Поэтому она одновременно и хотела, и не хотела, чтобы он возвращался. Неопределенность длилась два месяца – он то неожиданно выходил на связь, разговаривая по телефону так, будто ничего не случилось, то снова пропадал. В итоге однажды утром он написал ей, что вечером заедет за вещами – что ему стыдно за свое поведение, что он во всем виноват, но что он не может ручаться за свои будущие действия. После минуты размышлений она ответила, что готова дать ему еще один шанс. Он им не воспользовался. Он написал: «Какая же ты дура. Как я буду по тебе скучать».

Когда он приехал за вещами, когда потом закончил переносить бесконечные пакеты и узелки в машину и в последний раз поднялся к ней в квартиру, она расплакалась, увидев его в проеме двери. Она обнимала его долго-долго и не хотела отпускать.

Главное, что помогало Лизе справиться с паническими атаками в самолетах, – это джин с тоником. Она каждый раз закупалась необходимыми составляющими в Duty Free и смешивала напиток в обыкновенной пластиковой бутылке. Всегда была вероятность, что сосед что-то заподозрит и расскажет стюардессам, но, выбирая между перспективой сойти с ума от паники и страхом быть уличенной в алкоголизме, она отдавала предпочтение второму. Тем более что она умела разбираться в людях, и, если сосед вызывал у нее сомнения, она просто бегала в туалет, беря с собой сумочку со спасительным коктейлем.