Сергей Вересков - В краю молочных рек

Один полезный навык она все же освоила – Лиза научилась обходить самые опасные участки своего прошлого, словно их никогда не существовало. Но проблема была не только в прошлом. Раз за разом Лиза ошибалась в выборе любовников, будто внутри у нее какой-то встроенный магнит, притягивающий одинаковых людей: обаятельных, но не умеющих контролировать собственную злость.

Макс в этом смысле был кульминацией. Апофеозом. Они познакомились на одной из модных вечеринок – Лизе тогда было тридцать один, и она любила выбираться в такие места: танцевать посреди залов старой фабрики, болтать с кем-нибудь об искусстве. Организаторы повсюду ставили стробоскопы, украшали интерьер винтажной мебелью, изобретали несколько авторских коктейлей. На вечеринках Лиза как будто преображалась, становилась легче – с ней знакомились юные парни и девушки, но она никогда не отвечала взаимностью, потому что приходила не за этим.

Исключение она сделала для Макса: однажды она увидела, как он танцует на площадке у бара – с закрытыми глазами, самозабвенно, идеально попадая в такт музыке. Он улыбался сам себе и своему удовольствию. Легкая небритость, дурацкая красная шапка на голове, подвернутые рукава белой футболки. На нем все смотрелось как на манекене, и Лиза, которая к сексу обычно была равнодушна, вдруг поняла, что хочет его. Поэтому, залпом выпив коктейль, она сама подошла к нему, стала танцевать рядом, а когда он открыл глаза и посмотрел на нее, Лиза улыбнулась и сказала: «Привет!»

Если бы до того вечера ее попросили описать идеальное свидание – или просто несколько идеальных часов жизни, – она вряд ли смогла бы придумать что-то лучше, чем та ночь с Максом. Они танцевали, пили, опять танцевали, а потом долго шли из промзоны к центру города, и он рассказывал ей что-то о Трюффо и Жане Жене, после чего слушал ее рассказы об интервью с политиками, режиссерами, музыкантами. Стояла отличная погода, было тепло, но не парило, иногда дул прохладный ветер, и, когда они с Тверской поехали к ней в спальный район, пронзая сонную мерцающую Москву насквозь, она была счастлива. У нее дома он уснул, по-хозяйски раскинувшись на кровати, и Лиза была готова задохнуться от счастливого удивления, что жизнь сделала ей такой подарок. Она смотрела на него, мысленно вписывая очертания его тела в свою комнату, как бы примеряя его ко всей жизни. В какой-то момент она отчетливо это запомнила, ей вдруг захотелось долго-долго его целовать – в щеки, в плечи, в грудь, в живот. И она целовала, легко, чтобы его не разбудить.

Вместе они прожили три года, два из которых были счастливыми, а один походил на персональный Лизин ад. Макс изменился, когда его сократили на работе и он долго не мог найти себе что-то подходящее. Он был менеджером в международной компании, которая решила уйти с российского рынка и ликвидировала местный офис. Ничего подобного от прежней работы – ни по зарплате, ни по интересу – не наблюдалось, экономику трясло, и уже через пару месяцев после увольнения Макса было не узнать. Он стал замкнутым, стал меньше общаться с прежними друзьями, у которых в карьере было все хорошо. Малейшие проблемы вызывали ужасное раздражение: хамство на кассе, очередь, затянувшийся поиск нужной рубашки в торговом центре – он зацикливался на каждом неприятном случае и злился до исступления, словно речь шла не о мелочи, а о жизни и смерти. Неприятная ситуация попадала в его сознание, словно камешек в ботинок, и постоянно о себе напоминала – снова, и снова, и снова. Он разучился контролировать себя, разучился переключать внимание с одной темы на другую. Ему было стыдно, и этот стыд выливался в тоску и злость.

Раздражение он срывал на Лизе, у которой, не считая отношений с ним, было все в порядке. Он стал грубым, он бил ее – все началось с пощечин, но эту стадию они прошли быстро: Лиза не давала отпор, она жалела его. Она знала, что он способный парень и то, что случилось, не его вина, а вина обстоятельств. Лизе нравилась ее работа в «Провокаторе», куда она устроилась лет пять назад и где ее ценили, поэтому она понимала, как трудно приходится Максу, как уязвлена его гордость – в конце концов, он давно привык к статусу успешного человека. Чтобы не провоцировать его, она в какой-то момент даже перестала рассказывать хорошие новости с работы и, наоборот, намеренно сгущала краски, когда он спрашивал, как прошел день.

Она прощала, оправдывала, принимала извинения. Все это было делать тем легче, что после вспышки гнева Макс на некоторое время становился прежним. В эти периоды он заботился о ней, как будто не он, а кто-то другой причинил ей боль. Но проходило две недели, три, и все опять повторялось, как в плохом сериале. Часто, глядя в зеркало на свое уставшее лицо, Лиза спрашивала себя, как она дошла до этого, как могла все это допустить. И не знала, что себе ответить.