Сергей Тымнэтыкай - На краю Чукотки, или Московский автономный округ

— А вот я ещё анекдот вспомнил, — донеслось снизу. — Приехал московит в Анадырь, поселился в гостинице. Ну, ему, типа, говорят: как проголодаетесь, закажите обед по телефону. Ну, день он из номера не выходит, ну два. Открывают двери… А он бегает вокруг телефона и кричит: «Телефона-телефона, а московит кушать хочет!»

Внизу заржали.

— А вот тоже. Приезжает московит из Анадыря, привёз с собой электрический чайник. Ему говорят: «Да у тебя ж в избе электричества нет!» А он: «Московит не дурак, московит розетку купил!»

Снова взрыв смеха.

Вынтэнэ стало противно. Она украдкой посмотрела на мужчин. Волосы у них светловатые, а глаза — округлые. Сами ведь помесь с туземцами! Кем были их предки? Волжскими болгарами? Или мордвинами? А может, теми же несчастными московитами? Но эти считают себя чукчами.

Конечно же, чукчами! Гордыми повелителями, народом-духоносцем. Старшими братьями всех остальных — коряков, якутов, московитов…

Хотя, какие они московитам братья?

Почему она, Вынтэнэ, не задирает носа? Ведь могла бы! А что, коренная анадырчанка, чистокровная чукча. И волосы у неё, между прочим, иссиня-чёрные. И глаза безупречно узкие. Прямо таки «высшая раса». Хоть позируй для плакатов Чукотского национального единства…

— Купил московит растворимый кофе. Читает инструкцию: «Возьмите чайную ложку кофе…» Сыплет кофе себе в рот. «Залейте кипятком…» Льёт себе в горло кипяток. «Перемешайте…» Крутит животом. А потом жалуется: «Ох, и придумают же эти чукчи!»

— Гы-гы-гы! — отозвались попутчики.

Вынтэнэ вжалась в верхнюю полку. Хотелось сказать им что-нибудь резкое. Хотя зачем? Всё равно они не поймут. Где им знать, что до 1641 года московиты считались искусными воинами? Что их боялись не только соседние народы, но даже коряки и юкагиры? Да что там! Даже чукчам не сразу удалось их усмирить…

— Увидел московит-пастух машину. Подошёл, присмотрелся… Трогает покрышки и говорит: «Резина!» Трогает лобовое стекло — «Стиклё!» Потрогал выхлопную трубу — «Самец!»

Казалось, купе треснет от хохота. Все посмотрели в сторону Вынтэнэ — как баба отреагирует?

Вынтэнэ притворилась, что спит.

Больше всего она боялась, чтоб мужики не начали приставать. Их трое, а она — одна. Кто знает, что им взбредёт в голову. Но попутчики оказались вменяемыми. Рассказали ещё пару анекдотов и завалились спать.

В Казани они сошли. Вынтэнэ осталась в купе одна.

За Владимиром почувствовалась близость Московии. За окнами появились первые коровьи стада. Коровы паслись, словно обычные олени. Словно на картинках в детской книжке про Европу!

Впервые Вынтэнэ видела их в таком количестве. В анадырском зоопарке жило несколько коровьих пар — стареньких, облезлых и простуженых. Их было жалко. Не верилось, что эти убогие существа смогли бы выжить вне вольера…

Но вот же они, прямо за окном!

Вынтэнэ зачаровывали пейзажи крайней Чукотки. Все эти рощи экзотических деревьев, луга, покрытые невиданными цветами, неестественно тёплые реки…

Интересно, как выглядели эти места триста лет назад? Должно быть, непролазный лес. С волками, медведями, рысями… А среди берёз неслышно крались охотники-московиты. За спиной — примитивный мушкетик, а в руках — заточенная алебарда. Ею охотник надрезает кору и на землю проливается чистый, словно слеза, берёзовый сок. Московит припадает к разрезу ртом и пьёт.

Именно берёзовым соком восстанавливали московиты мужскую силу. «Где же я это читала?» — подумала Вынтэнэ. Кажется, в свидетельствах первопроходцев. Они ещё застали древние обычаи туземцев.

Страшно подумать, что сделали чукчи с этим первозданным краем! Леса вырублены под корень, реки загрязнены промышленными отходами…

А туземцы, былые хозяева этих мест? Согнаны и ассимилированы. Забыты традиции предков, забыты народные промыслы. Даже московский язык вытеснен из обихода — всюду слышен один лишь чукотский.