Муза Малиновская - На предельной высоте

Когда в июле 1938 года Орлов сбежал, прихватив с собой солидную кассу резидентуры в Барселоне — более 60 тысяч долларов, — сначала во Францию, а затем в США, Котов-Эйтингон был утверждён главным резидентом, и, как отметил Судопла-тов, с большим искусством «адаптировался к местным условиям». Но в гражданской войне уже наступил перелом. Помощь фашистов Германии и Италии оказалась весьма существенным фактором. Осенью франкисты, поддерживаемые итальянскими частями, а также подразделениями германского легиона «Кондор», заняли Барселону.

Одним из первых в прежнюю цитадель республиканцев прибыл тогда военный корреспондент лондонской газеты «Таймс» Гарольд Филби. Тот самый крупнейший советский агент Ким Филби, которого после бегства Орлова в США Эйтингон принял на связь в Париже в августе 1938 года через Гая Берджеса, ещё одного советского агента на Западе, кодовое имя которого было довольно необычное — «Девушка».

Гай Фрэнсис де Монси Бэрджесс (1911–1963), аристократ, сотрудник британской разведки МИ-6, дипломат и журналист

Гарольд Эдриан Рассел (Ким) Филби (1912–1988), сотрудник британской разведки СИС, организовавший для НКВД самостоятельную агентурную сеть в Великобритании и в США

Контакты с Филби продолжались до марта 1939 года, пока Эйтингон не «передал» Филби сначала Парижской, а потом Лондонской резидентуре И НО.

Надо сказать о том, какую роль сыграл Эйтингон в сохранении «кэмбриджской пятерки» — группы выпускников Кэмбриджского университета, которые были завербованы советской разведкой в начале 1930-х годов и в которую входили Гарольд Филби, Гай Берджес, Дональд Маклин, Энтони Блант и Джон Кэйрнкросс.

Дело в том, что, когда Орлов сбежал, руководство внешней разведки сочло, что все агенты, находившиеся на связи с Орловым, будут им выданы, и поэтому все контакты с ними надо прекратить немедленно.

Орлов сообщил в Москву, что, если его преследовать не будут, то он не провалит советскую агентурную сеть. В случае же его гибели станут достоянием гласности факты, содержащиеся в документах, которые он оставил на хранение своим адвокатам. Но руководство внешней разведки его заверения не убедили. Оно настаивало на прекращении контактов.

Но тут раздался голос Эйтингона. Всё взвесив и проанализировав агентурные донесения, он рекомендовал продолжать работу с агентами, которые ранее были на связи с Орловым. Он полагал, что Орлов не посмеет рассекретить себя по целому ряду причин: во-первых, он проживал в 1934—35 гг. в Англии по фальшивому американскому паспорту, и, если американская контрразведка получила бы данные на «кэмбриджскую пятёрку», то наверняка добралась бы и до Орлова; фальшивый американский паспорт сыграл бы тогда роковую роль для Орлова, так как ему могли отказать в американском гражданстве. Во-вторых, Эйтингон был уверен, что Орлов не посмеет вскрыть факты его сотрудничества с английскими коммунистами и проведения террористических операций против троцкистов и лиц, подозреваемых в предательстве, которых НКВД обрекло на уничтожение в Испании. Словом, Орлов был настолько «замазан», что ему было бы выгоднее и спокойнее и далее проживать в США, не раскрывая своей принадлежности к НКВД.

Сохранение «кэмбриджской пятерки» было чрезвычайно важным делом для будущей работы советской агентуры на Западе. Благодаря своему общественному положению, связям и образованию, этим людям удалось занять ответственные посты в различных государственных учреждениях, включая британские секретные службы и МИД, и вести работу в интересах Советского Союза до самого начала 1950-х годов.

Эйтингону также удалось войти в контакт с племянником главы испанской фашистской партии Примо де Ривейры, который был приятелем Гитлера и который, по словам СудоПлатова, оставался «важным источником информации о планах Франко и Гитлера» до самого 1942 года.

В 1939 году Эйтингону приказали покинуть Испанию и на время обосноваться во Франции. Одним из важнейших его достижений в последний период испанской драмы было то, что он вывел весь свой агентурно-диверсионный аппарат из-под удара и переправил его за границу, а также помог покинуть Испанию руководителям испанской компартии. Более того, он переправил сначала во Францию, а затем в Мексику ценности, которые помогли бы испанскому коммунистическому правительству жить и работать в эмиграции.