Пётр Азарэль - Две жизни Пинхаса Рутенберга

«Возьму-ка я грех на душу, – решил Харлампий Сергеевич. – Не ради своей прихоти, а ради великой России».

Он взял ручку из письменного прибора, обмакнул перо в чернильницу и с решимостью и удовлетворением принялся писать «зачислить» в колонке, с самого начала списка. Он сделал то же самое по всем факультетам и, где пожелал, добавил ещё двух.

«Если спросят, я найду, что сказать».

Закончив работу, он позвонил в колокольчик, стоявший на углу стола. Дверь открылась, и в кабинет вошёл секретарь, моложавый мужчина среднего роста в тёмно-сером костюме.

– Тимофей, отнеси-ка, голубчик, эту папку Кириллу Семёновичу и попроси его передать всё в печать. Скажи ему, что я проверил и утвердил.

– Будет выполнено, Харлампий Сергеевич, – сказал тот и вышел из кабинета.

«Теперь можно и отдохнуть», – подумал профессор и закрыл глаза.

Через минут пять он поднялся, подхватил портфель и, довольный собой, направился к выходу.

Найдя своё имя в списке зачисленных в институт студентов, Пинхас испытал заметное облегчение. Напряжение ожидания держало в своих невидимых путах и его, казавшегося другим людям твёрдой и холодной скалой спокойствия. Он оглядел вестибюль медленным взглядом и увидел группу евреев, стоящих поодаль. Одного из них, Наума, он знал. Тот сидел с ним за одним столом на письменном экзамене. Движимый какой-то врождённой солидарностью, Пинхас подошёл к ним.

– Как дела, парни? – спросил он.

– Ничего хорошего, приятель, – сказал черноглазый юноша с курчавыми рыжеватыми волосами. – Столица империи нас отвергла. Евреи ей не нужны. Из нас только Наум поступил. А ты, я вижу, тоже счастливчик?

– Не расстраивайтесь, парни. Не думаю, что образование сделает нас счастливыми. Вы откуда приехали?

– Из Могилева и Гомеля.

– А я из Ромен. Это под Полтавой.

– «Но близок, близок миг победы. Ура, мы ломим; гнутся шведы» – съязвил один из них.

– Никогда не стоит терять чувство юмора и человеческое достоинство, – улыбнулся Пинхас. – Когда уезжаете?

– Завтра. Прогуляемся по городу, поедим в харчевне, а утром на вокзал, – сказал Наум. – Я побуду дома до начала занятий.

– Тогда прощайте. Я, наверное, останусь здесь. Надо обживаться, знакомиться с людьми, – произнёс Пинхас. – Зай гезунд, парни.

Он пожал всем руки, повернулся и двинулся к выходу. Западный ветер принёс в город прохладу Балтийского моря, и на улице стало свежее. Пинхас запахнул пиджак и застегнул его на все три пуговицы. Нужно было пойти на почту и отправить домой письмо. Он не был уверен, что сообщение о том, что его приняли и теперь он студент известного в России института, обрадует отца. Возможно, тот мечтает о его возвращении домой. Папа мудрый человек, умеющий предвидеть и понимающий суть вещей. Он не может желать сыну плохого. Мать, конечно, будет рада. Наверное, просто тому, что любимый сын жив-здоров и сумел сделать то, о чём мечтал. Пинхас перешёл на другую сторону проспекта и вошёл в небольшое почтовое отделение. Он купил конверт, попросил у служащего ручку и чернильницу, сел за столик возле окна, вынул из портфеля лист бумаги и начал писать. Закончив письмо, он заклеил конверт и бросил его в почтовый ящик. «Пожалуй, за неделю дойдёт», – подумал Пинхас.

Голубое с утра небо теперь затянулось облаками, закрыв собой тёплое северное солнце. Комнату он снимал в доходном доме, каких было множество в Санкт-Петербурге. Оттуда до института рукой подать, и многие иногородние студенты селились в таких домах по соседству. Завтра заканчивался срок аренды, и ему следовало зайти в контору и заплатить за месяц вперёд. А сейчас он просто пошёл к себе, поднялся на третий этаж и, ощутив усталость последних дней, с наслаждением растянулся на кровати.

– Лекция закончена, господа, – произнёс профессор и, задхватив с кафедры папку с бумагами, спустился с возвышения.

Студенты зашумели и задвигались в промежутках между рядами, ступеньками поднимающимися к задней стене аудитории. Послышались реплики и обрывки разговоров. Пинхас, занимавший с первых дней место в выбранном им ряду в середине зала, поднялся и стал пробираться к выходу. Большой перерыв давал возможность хорошо поесть и поговорить со знакомыми, которых с каждым днём становилось всё больше. В коридоре его уже ждал Дмитриев, парень крепкого телосложения, пышной гривой соломенных волос и белой косоворотке под тёмно-серым пиджаком. Сын зажиточного крестьянина, успешно торговавшего в столице галантереей, он имел петербургскую прописку и обширные связи и не раз оказывался Пинхасу хорошим советчиком в его делах и знакомствах.