Пётр Азарэль - Две жизни Пинхаса Рутенберга

– Папа, мне нужно с тобой поговорить, – подавляя волнение, сказал он.

– Я уже несколько дней это чувствую, – вздохнул Моше. – Ну, что у тебя?

– Я хочу учиться дальше, папа.

– В твоём классе тридцать два ученика, Пинхас. Почти все решили закончить учёбу и начать работать. Они что, глупее тебя?

– Нет, папа. Но у каждого из них свои причины. Не все они сыновья богатых родителей.

– А у тебя отец купец второй гильдии, – заметил с иронией Моше. – Пинхас, ты получил хорошее образование. С божьей помощью, ты станешь одним из моих наследников, владельцем двух магазинов. Мне нужна твоя помощь.

– А Симон и Иосиф не помощники?

– Они хорошо работают, Пинхас. Но поверь моему опыту, сынок. У тебя есть качества, которых не достаёт им.

– Папа, они ещё тебя удивят. Да и Яков и Абрам, я уверен, закончат учёбу и присоединятся к тебе.

– Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным, сынок. После убийства Александра II всё пошло не так, стало хуже. Да и новый император Николай после смерти его батюшки-антисемита ничего хорошего для нас делать не собирается.

– Ты мне сам рассказывал, папа, о погроме в Ромнах. Тогда мне было три года и я, конечно, ничего не помню.

– Тогда меня предупредил Осип, и я спрятал вас у него в подвале. В магазине выбили окна, влезли туда, всё порушили, а товары унесли. Но я взял ссуду, и мне с божьей помощью удалось всё отремонтировать и возобновить торговлю. Иначе мы бы уехали в Америку.

Батья, узнавшая о разговоре мужа с сыном от дочери, вошла в комнату и остановилась у двери.

– Поэтому, папа, я хочу получить высшее образование. Оно позволит мне стать самостоятельным человеком, работать и жить там, где захочу.

– Власть не любит евреев. Иначе она бы не допустила погромы и выселение десятков тысяч евреев из городов центральных губерний. Я не уверен, сынок, что тебя оттуда не вышвырнут. А процентная норма? Ты сумеешь её преодолеть?

– Я хочу попробовать, папа. Не получится, вернусь домой.

– Я смотрю, Пинхас, ты настроен решительно.

– Мойшеле, позволь мне сказать, – попросила Батья.

– Говори, Батья. Тут непростое дело. Сын наш, наша надежда, желает уехать отсюда.

– Я поняла, Мойшеле. Но не погрешим ли мы, если не дадим ему строить свою жизнь и судьбу? Я не хочу, чтобы он проклял нас за это. Если у него получится, разве мы не будем счастливы?

– Хорошо, Батья, – сказал Моше, потом посмотрел на Пинхаса. – Ладно, сынок, записывайся на «дополнительный» год. Торговля сейчас идёт неплохо. Думаю, нам с мамой удастся тебя прокормить.

Моше протянул руку и взял с прикроватной тумбочки Тору в теснённой серой обложке, давая понять, что разговор окончен. Пинхас, а за ним и Батья, молча вышли из комнаты.

Заканчивался последний год учёбы, называемый «дополнительным». В классе осталось

только семеро из тридцати двух учеников, зачисленных в него восемь лет назад. Кроме Пинхаса, евреев было ещё двое. Реалисты не имели права поступления в университет, и те, кто желали получить высшее образование, поступали в высшие технические учебные заведения. Но для этого нужно было выдержать серьёзные конкурсные экзамены. Главным предметом на них была математика, письменный и устный экзамен, и ещё предстояло написать сочинение по русской литературе.

Занятия отвлекали его от мыслей о Хане, да и сестра Рахель рассказывала о слухах, бытовавших в женской гимназии, где она тогда училась, и о пышной свадьбе и медовом месяце молодожёнов. Он уже спокойно и трезво оценивал свои чувства к ней и произошедший не по их вине разрыв, и только во время своих коротких прогулок по городу изредка вспоминал о прежней любви.

Сегодня в последний день учёбы он поднялся по широкой лестнице на второй этаж и вошёл в класс вместе со Степаном Тимошенко, высоким крепким парнем, приехавшим в реальное училище из села Шпотовка Черниговской губернии. С самого начала они симпатизировали друг другу, но этот последний год сблизил их ещё больше тем упорством, которое проявляли они в подготовке к экзаменам. Математику у них вёл Лев Львович Ужицкий. Человек нервозный, но прекрасный преподаватель, он всегда был одет немного старомодно в костюм, который ученики ошибочно принимали за униформу учителей школы. На уроках он выбирал для решения задачи из учебников и сборников задач, которые приобретал в Киеве или Полтаве. А через некоторое время, блестя очками и подёргивая небольшую бородку, вызывал кого-нибудь к доске для разбора задачи и давал весьма дельные советы.