Александр Ласкин - Петербургские тени

Приехал Вертинский с женой и дочкой, жена была еще пузата второй, Настей. Жена – писаная красавица. Просто фаюмский портрет. Это когда глаза находятся за пределами овала лица… Ей было девятнадцать, а ему пятьдесят три. Появившись на вокзале, Вертинский бросился к Осмеркину. «Я так счастлив, – сказал Александр Николаевич, – у меня жена, дочка», а Осмеркин ему ответил: «Я счастливее тебя в два раза. У меня две жены и две дочки». Осмеркин действительно с обеими женами – бывшей и настоящей – находился в одинаково хороших отношениях… Первый концерт Вертинского состоялся не в театре Красной Армии, как иногда пишут, а в клубе МВД на Лубянке. Единственный раз он пел с набеленным лицом и в костюме Пьеро. После этого ему этот костюм запретили и он стал выступать как все остальные эстрадные артисты. Правда, пиджак был с короткими рукавами – для того, чтобы зритель мог видеть руки.

В сорок восьмом году Осмеркина отовсюду выгнали за формализм. Средств к существованию не было, он очень бедствовал. Если я в это время у него останавливалась, то старалась его подкормить. Помню, по карманам собираю пятаки на хлеб и молоко. Отсчитываю нужную сумму, отдаю Коле Сергееву. Мы вместе выходим из мастерской и видим, что по лестнице поднимается Вертинский, а за ним шофер с двумя корзинами, из которых торчат какие-то пакеты. «Коленька, возвращайтесь, – говорит Вертинский, – мы сейчас выпьем, поговорим об искусстве, почитаем стихи». Дома у Осмеркина Вертинский начинает доставать из пакетов какую-то невообразимую снедь, рыбу, бутылки. При этом что-то рассказывает и цитирует Пушкина… Пушкина он читал потрясающе. Буквально всего знал наизусть. Мы пируем, спешить некуда. Так проходит день. Александр Николаевич немного устал, ходит по гостиной, рассматривает петербургские этюды на стенах. «Саша, – говорит он, – я влюблен в эти вещи. – Когда-нибудь ты мне что-нибудь продашь». «Выбери все, что тебе нравится, – отвечает Осмеркин, – я тебе подарю». Вертинский долго-долго смотрит, потом останавливается на какой-то вещи. «Ну, конечно, – говорит Осмеркин, – пожалуйста…» Вертинский достает заранее заготовленную пачку денег и кладет на стол. Он так это сделал, что отказаться было невозможно…

Инициатором травли Осмеркина был Иогансон. В Академии художеств только у них двоих было по мастерской. Все настоящие творческие ребята шли к Осмеркину, все карьеристы – к Иогансону. Я присутствовала при том, как после всего этого Иогансон пришел к Александру Александровичу. Разумеется, он делал вид, что совершенно не при чем. Принес триста рублей. Надя Навроцкая хотела деньги вернуть, но Осмеркин сказал: «Наденька, ну зачем же. У нас же ничего нет…»

Осмеркин умер 25 июня 1953 года. Я была в Крыму с полугодовалой Настей. Поехать на похороны я не могла, но потом в Гурзуфе появился Аникушин и кое-что рассказал. В день смерти было заседание президиума Академии художеств. Кто-то вошел и сообщил о том, что скончался Осмеркин. В абсолютной тишине скульптор Матвеев произнес: «И убийца рядом с нами…»

После смерти Осмеркина Вертинский очень опекал его вдову. Как-то звонит, зовет на ужин. Надя говорит, что не может, у нее в это время были какие-то проблемы с зубами. «Наденька, уверяю вас, – сказал Вертинский, – все замечательно жуется даже без зубов». Надя продолжает возражать. «Я вам обещаю, – говорит Александр Николаевич, – что мы с тещей тоже вынем наши челюсти». Когда Надя все же пришла, то на рояле в хрустальной вазе лежали две челюсти… А вот еще столь же неожиданная шутка. Как-то Вертинский препирается с дочерью Настей. «Настенька, я тебя прошу, съешь пирожок» – «Не хочу, папа» – «Ну, съешь, я куплю тебе куклу» – «Не хочу» – «Ну, котлетку съешь, я тебе велосипед куплю» – «Я сказала, не хочу» – «Слушай, жареные сторублевки будешь жрать?»

Люди этой компании не желали становиться узкими специалистами и при возможности стремились куда-то ускользнуть.

По этой части самым удивительным человеком был Рихтер. Мало ему того, что он музыкант. Все время хотелось попробовать себя в чем-то еще.

Именно что попробовать. То есть перейти из разряда гениев в разряд новичков.

Может, его не устраивало, что «исполнитель» родственно «исполнительности», а он чувствовал себя автором. Исполнителем, конечно, тоже, но автором все же больше.

Случалось ему заглядывать в области настолько далекие, что просто изумляешься. К примеру, хотел заняться оперной режиссурой. В качестве доказательства серьезности своих намерений рассказывал о том, как бы поставил тот или иной спектакль.