Владимир Медведев - Заххок

Внезапно вспоминаю… В среду четырнадцатого марта, почти за пять месяцев – точнее, за сто сорок шесть дней до смерти она сказала: «Дан, завтра мы не сможем встретиться». – «Срочное дежурство?» – «Не совсем. Понимаешь, к нам поступил мальчик с хронической почечной недостаточностью. Врождённое заболевание…» – Надя назвала болезнь, но я не запомнил. – «Необходимо переливание крови. Очень редкая группа, у нас такой не оказалось. А надо срочно. Иначе через несколько дней ребёнок умрёт. У меня та самая группа». – «Кроме тебя никого не нашлось?» – «Дан, милый, у тебя такое лицо… ведь мне не сердце будут вырезать. Это самая обычная процедура, ни чуточки не опасная. Миллионы людей отдают кровь».

Невозможно поверить, но Надя… Мысль не укладывается в мозгу. Пытаюсь пристроить в черепной коробке как негабаритный груз. Ворочаю. Кантую. Прилаживаю то так, то сяк… Итог один. В любом варианте выходит, что Надя совершила тяжёлое преступление. Генетическую диверсию. Отдав кровь и сохранив жизнь ребёнку с генетическим изъяном, она подарила ему шанс тиражировать дефект. Дала шанс созреть и дать ущербное потомство. То есть ослабить стабильность человеческой природы. Неважно, сколь малым окажется ущерб в масштабе человечества. Преступника судят независимо от того, убил ли он одного человека или сотню. Вероятно, Система действует по сходной логике.

Я не остановил. И не имею права её судить.

Сам планирую совершить бесчестное дело. Во имя чести. Чтобы сдержать слово. Парадокс? Да. Знаю, что бесчестно. Знаю о последствиях, но планирую. Не могу решить, что является большим нарушением порядка – убийство из-за угла или неисполнение обещания? Неважно. Это чистая теория. На практике – слово сдержу при любых обстоятельствах. Ради чужой, непонятной мне цели. Без информации о том, зачем и почему вынужден убить…

Стоп!

Вдруг понял, что задумал Ястребов…

Когда я обещал ему ликвидировать горбуна, готов был сунуть голову в какую угодно петлю, лишь бы вывезти Зарину. Логично. Суженное сознание. Как в туннеле. А следовало задуматься: почему именно я? Чем настолько хорош, что он дважды приезжал в ущелье? В горах сейчас сотни умельцев. Но он наверняка привёз собственного терминатора. Проверенного. А я понадобился для простой цели. Чтобы было на кого свалить смерть Алёша. Чтоб подставить: вот он убийца. С этой целью меня и обхаживал. Идеальная кандидатура. Бывший советский офицер. Человек Сангака. Лучше не найдёшь… Думаю, идея Ястребову пришла, когда я лаялся с Алёшем в штабе Народного фронта. На глазах двух десятков свидетелей. Ни одна собака не видела, как наедине мы беседовали мирно, чуть ли не дружески.

Вывод: живым мне не уйти. Грохнут либо на месте, либо на обратном пути. Причём исполнит тот же убивец, что ликвидирует Алёша. Так что делать-то? Слово назад не возьмёшь. Неважно, правдой или хитростью его выманили. Вынужден ехать в Калай-Хумб. Как поступить, решу по обстановке. Буду настороже.

Ну, а если останусь в живых?

Вернусь в Санговар. Я помогал Зухуру разрушать прежний порядок, обязан установить новый. Придётся принять ответственность за территорию. Кормить, поить местное население, менять ему плёнки. Ничего иного не остаётся, поскольку установил: могу не опасаться, что наведу индукцию, а следовательно – беду. Женюсь на Зарине. Не согласится – уговорю. Другого она все равно не найдёт. А я? Про любовь речи нет. Нам с ней не до любви – нам осталось лишь выживать. Хотя кто знает… Возможно, старик-гадальщик был всё-таки прав насчёт того, что найду золото.

Шестнадцать часов тридцать две минуты.

Наверху лязгает в петлях замок. Дверь распахивается. Слышна возня – в курятник что-то втаскивают. Волоком. Два голоса. Узнаю: оба урки. Оба – средней гнусности. Тот, что постарше, – Пивзавод. Молодой – Хол.

Молодой:

– Ногами или головой?

Пивзавод:

– Как несли, так и опустим. Зачем человека зря беспокоить?

– Голову повредим…

Пивзавод, авторитетно:

– Если ноги переломает, думаешь, спасибо тебе скажет?

Шорох. Сыплется мелкий каменный сор. В люк свешивается голова.

Голос Пивзавода:

– Толкай.

Шорох. Камешки. Голова сползает ниже, появляются плечи. Урки подселяют ко мне нового соседа.

Шорох. Плечи спускаются ниже, голова вяло болтается. Сосед определённо без сознания.

Шорох. Тело сдвигается вниз до поясницы.

Голос старшего командует:

– Отпускай.

Шорох. Сосед соскальзывает в свободное падение. Ступни, скользнув по краю лаза, в полете слегка заваливают тело. На долю секунды тело вытягивается в полете. Голова ударяет в пол. Тихий треск. Будто тонкая фанера проломилась под каблуком. Туловище оседает. Раскинувшиеся в полете ноги разворачивают его вправо. Тело сваливается набок. Одна из ног шлёпается на одеяло, которым укрыт Олег.