Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Каждый день, когда я выходил на балкон, он следовал за мной, хватал за воротник рубашки и волок назад. Он даже разорвал навес, отделявший одну часть балкона от другой. Он колотил меня, как безумный, а затем втаскивал в комнату и еще добавлял. В его серых глазах в это время отражалась всепоглощающая пустота. Она-то и подсказывала мне, что конца этому не предвидится. Такая настойчивость бывает у детей, и он получал от нее такое же удовольствие, как и я.

«Здесь нет «я», производящего действие. Все, происходящее внутри тебя, проявляется и снаружи».

Когда мы сидели рядом, он мог посмотреть на меня и сказать: «Глядя на тебя, у меня возникает единственная мысль: «Бей его!»» Он говорил без злости, скорее, с удивлением.

Если я уходил в другую часть комнаты, он подходил, садился рядом и все начиналось сначала. Сначала он брал меня за руку, затем начинал шлепать по руке или щипаться – и так по нарастающей. И он был прав – мне это нравилось. Мне это нравилось почти даже чересчур. Было ощущение, что впервые в жизни мне дали свободу. Я едва мог выносить ее.

Каждый год друг Юджи из Рима, архитектор, приезжал к нему в гости. По его поводу шутили, что он всегда обещал заехать на днях, а сам появлялся бог знает когда – чисто в «итальянском стиле». После тридцати с лишним лет общения с Юджи он по-прежнему являлся к нему с вопросами. Ему нравилось таким образом взаимодействовать с Юджи, а поскольку делал он это с исключительной грацией и юмором, было очевидно, что и Юджи это приходится по душе. В этот раз он спрашивал о культуре, и, естественно, Юджи не преминул вспомнить об их общем друге Джидду Кришнамурти.

Юджи объяснял:

– Музыкой управляет дыхание. Где тут музыка? Вы развили вкус или пристрастие к этому, поэтому вам и нравится.

Во время разговора с Сальваторе рядом с Юджи сидел Рэй. Кто-нибудь всегда должен был занимать это место, если Юджи общался. Казалось, ему нужен был человек, который бы строил мост или основание для разговора, не имеющего ни начала ни конца. На Рэя можно было положиться: как только возникала пауза, он всегда был готов вставить «Ммм… ага!», «Да!» или «Точно!», и разговор продолжался снова или начинался с начала. – Как получится. Работка та еще…

– Когда я впервые приехал в Лондон, кто-то потащил меня слушать одного из тех известных парней, что выступали в Альберт-Холле.

Затем, указав на Нарена (немца, который очень любил музыку) легким взмахом салфетки, продолжил:

– Его любимая Девятая симфония Бетховена… он начал… я встал и вышел. А потом я еще был в Москве.

– Ага…

– Мой гид, сука, настаивал на том, что я должен пойти и послушать концерт, очень знаменитый концерт в Большом театре…

– Ааа…

– Он называется Большой театр… «Мадам, ноги моей не будет в вашем гребаном театре!», – поглаживая рукой воздух перед собой, сказал он и продолжил:

– Вы до сих пор не создали ничего более интересного, вы по-прежнему играете Моцарта! – Он разминался перед тем, как напасть на проявления творчества, имея в виду Нарена.

– Ага…

Затем взорвался ворчливым немецким: «Баааах!» и состроил насмешливую рожицу.

Нарен в ответ на это пролаял: «Бах! Бах!»

– Что, Нарен? Баааах! – Юджи шлепнул его и широко улыбнулся оттого, что все смеялись над его произношением.

Преподобный добавил:

– Его Бах хуже, чем его укус!

Когда он это сказал, Нарен побежал к столу и стал колотить по нему, как не в себе:

– Бах! Бах! Бах!

– Бах! Бах! – Юджи не собирался сдаваться. – А Вагнер хуже всех!

И окончательно уничтожил пантеон немецких культурных драгоценностей его последний выстрел:

– Я знаю о музыке больше, чем…

– Мммм…

– Даже лучшие музыканты!

– Мммм!

– Они не в силах этого вытерпеть!

– Не в силах!

– А? Что? – Он хотел, чтобы Преподобный снова повторил ему то, что он уже знал.

– Ты знаешь гораздо больше о музыке!

– Чем лучшие музыканты! – напомнил Юджи, смеясь и указывая вверх, критикуя с радостью пятилетнего ребенка.

Сальваторе снова встрял:

– Юджи, ты очень-очень прррав, потому что…

Комната разразилась смехом. Мы смеялись над самим фактом его согласия с этим нелепым бредовым разговором. Желая обнаружить причину смеха, он обернулся и рассмеялся сам. Но перед этим Юджи успел вставить:

– Не говори, что я прав!

– Но… э… послушай, потому что я могу… э… с тобой…