Крэйг Браун - Теория шести рукопожатий

Умение Гудини, в частности, выбираться из пут, в то время ставит в тупик всех, но через много лет одному очевидцу, кажется, удается понять, в чем тут дело. Перед каждым смертельно опасным трюком Гудини непременно требовал дать ему возможность поцеловать жену – а вдруг он ее больше никогда не увидит. Заключенный в наручники, кандалы, обмотанный цепями и мешковиной, обысканный полицией, он целовал жену перед тем, как его опускали в яму. После этого его засыпали землей. Две минуты толпа смотрела на землю, и тут внезапно появлялись две руки, а потом и остальной Гарри Гудини.

«У меня ушли годы, чтобы догадаться, в чем секрет, – говорит зевака, который в 1941 году сидел в кинотеатре и смотрел фильм «Теперь ты в армии», где Реджис Туми в течение трех минут целует Джейн Уайман – это самый длинный поцелуй в истории кинематографа. – На середине сцены меня осенило. Я вдруг подумал: «Со всеми этими поцелуями миссис Гудини могла бы подсунуть Гарри целую связку ключей». ( Прим. авт. )

В 1941 году, за пять лет до смерти, Уэллс предлагает написать на его надгробии такую эпитафию: «А ведь я говорил вам, чертовы дураки». ( Прим. авт. )

Уэллсу предстоит встретиться еще с тремя американскими президентами: Хардингом («весь шумное добродушие и рукопожатия»), Гувером («болезненно переутомленный и перегруженный человек») и Франклином Рузвельтом («совершенно непредвзятый… самое действенное передаточное орудие для наступления нового мирового порядка»). ( Прим. авт. )

Джордж Бернард Шоу высмеивает интервью, заявляя, что Уэллс слишком любит слушать собственный голос и недостаточно уважителен к собеседнику. «Уэллс является в Кремль и уговаривает Сталина, что он слишком много думает про какой-то нелепый вздор под названием «классовая борьба»… Уэллс не слушает Сталина: с мучительным терпением он ждет подходящего момента, чтобы заговорить, как только Сталин смолкнет. Он пришел не за тем, чтобы учиться у Сталина, а чтобы его учить». Он прибавляет, что Сталин превосходно умеет слушать, а Уэллс – «худший слушатель в мире». Энтузиазм Шоу по отношению к Сталину одновременно и хладнокровнее, и реалистичнее, чем восторги Уэллса. «Мы не можем позволить себе принимать позу моралистов, когда наш самый предприимчивый сосед [СССР]… гуманно и обоснованно ликвидирует горстку эксплуататоров и спекулянтов, чтобы сделать мир безопасным для честных людей», – заявляет он в самый разгар сталинских чисток. ( Прим. авт. )

Екатерины Кусковой. ( Прим. авт. )

В 1990 году его снова переименовали в Нижний Новгород.

Председатель Совета народных комиссаров и нарком обороны, соответственно. ( Прим. авт. )

Его библиотека насчитывает около 20 тысяч книг, он особенно любит Золя, Чехова и Голсуорси. Есть там и «Последний из могикан». Как-то раз, пребывая в необычно беззаботном настроении, он просит передать молодому переводчику «привет моему бледнолицему брату от вождя краснокожих». ( Прим. авт. )

В обоих смыслах: он родился Алексеем Максимовичем Пешковым, но фамилия от слова «пешка» кажется ему неподходящей и поэтому в 1892 году берет фамилию Горький от отцовского прозвища. ( Прим. авт. )

После смерти Толстого Горький пишет о нем длинные и подробные воспоминания, но оставляет за рамками разные случаи, которыми делился с другими. Например, как-то раз он рассказал Виктору Шкловскому о том, как «дочери Льва Николаевича принесли к балкону зайца со сломанной ногой. «Ах, зайчик, зайчик!» Лев Николаевич сходил со ступеней. Почти не останавливаясь, он взял своей большой рукой зайчика за голову и задушил двумя пальцами, профессиональным охотничьим движением». ( Прим. авт. )

Толстой вообще не прочь подразнить. «Толстой много лет пытался убедить окружающих, что Шекспир плох, что Иисус не христианин, что народные песни лучше Бетховена и что собственность – это кража» – Эндрю Уилсон. ( Прим. авт. )

Пять лет спустя он передумал и в письме другому брату Анатолию посоветовал прочесть «Анну Каренину», «которую я недавно в первый раз прочитал с восторгом, доходящим до фанатизма». ( Прим. авт. )

Здесь, в «Садах Аллаха», друг Роберта Бенчли уговаривает его, что выпивка – это медленный яд, на что Бенчли отвечает: «Ну и ладно. Я никуда не тороплюсь». Раскованная атмосфера «Садов Аллаха» привлекает юмористов, среди них Артур Шикман, один из сценаристов, пишущих для комиков – братьев Маркс, который у себя в бунгало опять и опять просматривает «Крестовые походы» Сесила Блаунта Демилля, только чтобы послушать, как Лоретта Янг опять и опять говорит своему мужу Ричарду Львиное Сердце: «Ты должен спаасти христиаанство, Ричаард, ты должен!» ( Прим. авт. )