Шадийе Османоглу - Мой отец Абдул-Хамид, или Исповедь дочери последнего султана Османской империи

Мои друзья вновь пришли мне на выручку в минуты одиночества. Гостиная отеля, где я жила, превратилась в подобие тихого семейного гнездышка, где мы с приятельницами каждый день пили чай. И в один из таких прекрасных дней двери распахнулись, и на пороге появились Санийе и ее супруг.

Каким же неожиданным был этот сюрприз! Как оказалось, они приехали прямиком из Франкфурта. У них в запасе имелось четыре дня, чтобы забрать меня с собой.

Но у меня уже все было подготовлено, и я собралась в мгновение ока. Утром следующего дня мы отправились в путь, и вот, через короткое время, мы уже проезжали по одному из старинных мостов, протянутых над Рейном. К вечеру мы уже были во Франкфурте. Американцы сняли целиком небольшой квартал, в котором были выделены места для военных и их семей, по этажу на каждую семью. Комнаты, обставленные по последнему слову моды, были совмещены с кухней, в которой имелась вся необходимая — хрустальная и фарфоровая — посуда.

Дома были невысокими — всего лишь в пару этажей, на каждом этаже располагались трех- или пятикомнатные квартиры. На улицах и прилегавших к кварталу садах пышно росли сливы и яблони. Фруктов было настолько много, что они в огромном количестве валялись на земле. Все это наилучшим образом подчеркивало и богатство края, и отношение американского правительства к своим гражданам. Все продукты и предметы первой необходимости привозили из Америки. В нашем районе также построили два больших магазина, кафетерий и кинотеатр. В магазинах продавались продукты, ткани, изделия из кожи, парфюм. Неподалеку находился бар, а рядом с ним, в отдельных помещениях — мужская и женская парикмахерские. В эти заведения могли ходить только имевшие специальные пропуска американцы.

Каждой офицерской семье выделили местную прислугу. Наша была очень приятной женщиной, безмерно нас обожавшей. Воистину немцы — очень славный народ.

Франкфурт — один из наиболее пострадавших во время войны немецких городов. Руины тянутся на много километров вдоль дорог. Впрочем, новые здания возвышались тут и там.

Несмотря на то, что я была единственной иностранкой в этом американском поселении, мои новые знакомые — офицеры высокого ранга — постоянно приглашали меня в гости и относились ко мне с большим уважением и почтением. Каждый из офицеров должен быть служить в Германии ровно два года. Но судьба моего зятя решилась значительно быстрее. Вскоре вновь настало время переезда к месту его нового назначения — в Нью-Йорк.

Однако на этот раз я отказалась ехать тотчас же, так как в Париже возникла пара безотлагательных дел. К тому же внезапно появилась возможность моего возвращения в Стамбул.

В радостно-горестном предвкушении воссоединения с когда-то невольно покинутой Родиной я попрощалась с дочерью и зятем и отправилась в Париж, а затем меня ждал Стамбул. Там, в далекой Турции, ждали меня могилы родных и близких — отцов и дедов.

Из Парижа я направилась в Бейрут, где жила моя старшая сестра, строго-настрого наказавшая мне навестить ее прежде, чем я вернусь на Родину.

Ранним утром, когда мой самолет прибывал в Бейрут, все мои друзья и родственники выехали мне навстречу. Мы сразу же направились к моей сестре. С той минуты души наши наполнились радостью: мы бесконечно говорили и смеялись.

Сестра собственными руками приготовила мне богатое угощение. Спустя долгие годы, проведенные на чужбине, я наконец-то ела деликатесы нашей домашней кухни в кругу своей семьи. Я не могу назвать себя большим гурманом, однако эту еду я поглощала с огромным удовольствием.

Мы гуляли каждый день: ездили в Библос (Джебель), смотрели на изумрудные воды Средиземного моря, опоясанные кедровыми лесами, и все здесь казалось гораздо менее чужим, нежели в далекой и холодной Европе. Эти земли когда-то принадлежали моему отцу.

Я провела в гостях у сестры целый месяц. Гуляла, ходила по магазинам и ни о чем не тосковала. Порой я наталкивалась на нелицеприятные зрелища и тут же отворачивалась. К примеру, одной из отвратительных привычек ливанцев было то, что они позволяли цирюльникам выдирать себе зубы прямо на улицах на глазах у прохожих.

За день до моего отъезда сестра устроила прощальный обед, а уже на следующее утро все родственники проводили меня до аэропорта и посадили в самолет.

Через три часа пути наш самолет приблизился к Стамбулу. Стоило мне увидеть голубые воды Босфора, как глаза мои наполнились слезами радости, и долгая тоска по Родине отступила. С высоты я видела город. Видела его великолепные дворцы. Но единственное, что засело у меня в голове, — было желание разглядеть с высоты птичьего полета наше гнездышко в Нишанташи, и я тщетно пыталась отыскать глазами его и приметное здание полицейского участка напротив, среди множества пестрых зданий по берегам.