Шадийе Османоглу - Мой отец Абдул-Хамид, или Исповедь дочери последнего султана Османской империи

Позже я узнала, что безопасность нашего переезда из Бухареста в Констанцу обеспечивала румынская сторона, а с посадкой на паром мы вновь вверялись в руки французского командования.

Неделя в Бухаресте пролетела за осмотром достопримечательностей: мы гуляли по городу, осматривали окрестности. С удивлением бродили мы по улицам, на которых то там, то тут встречались повозки с полозьями вместо колес — сани. Ими управляли насупившиеся извозчики, облаченные в высокие шапки и толстые шерстяные тулупы. Прежде, в других городах Европы, мне не доводилось видеть подобное. Война изменила многое. Ни в одной стране Европы не осталось прежней радости, изящества, великолепия и порядка.

Путь в Констанцу для нас начался вечером и продолжался до самого утра. У дверей купе держали караул румынские солдаты, выделенные специально для нашего сопровождения. Как только мы достигли порта, их сменили французы. Однако парома еще не было, и никто не знал причину задержки. И, дабы скоротать время, мы снова направились в отель.

Дурные воспоминания о первой ночи в Бухаресте все не оставляли нас. Даже несмотря на то, что нам предоставили лучший отель города, с самыми чистыми в городе номерами и самыми удобными кроватями, мы невольно оглядывали комнаты все с тем же тревожным беспокойством, словно боялись повторения случившегося. И все же, несмотря на сносные условия, постояльцы казались мне безвкусными и вульгарными, а женщины, обедавшие в ресторане, — излишне вычурно одетыми и вульгарными.

Когда мы вернулись в отель с автомобильной экскурсии, нас с радостной вестью встретил один из офицеров: оказалось, что паром уже прибыл и требуется срочно отправляться. Огромный грузовой корабль, захваченный у немцев, стоял на якоре в значительной отдаленности от пристани. Мелководье не позволяло ему подойти ближе, и поэтому пассажиры пользовались лодками, для того чтобы добраться до него. Поднявшись на борт, мы обнаружили, что нам выделили четырехместную каюту.

На корабле находилось множество французских офицеров и других военных высокого ранга, в предвкушении победы они выбирали самые хорошие блюда, пили только лучшие вина и шампанское. Меня встречали как высокопоставленную гостью, с готовностью потакая каждой прихоти. Ни о какой оплате угощений и речи не шло.

Солдатам и офицеру, сопровождавшим нас в пути из Бухареста, мой муж в знак благодарности подарил имевшиеся у него золотые запонки с драгоценными камнями.

Во все время путешествия на Родину я постепенно будто бы просыпалась ото сна, опутывавшего меня на протяжении долгих дней и месяцев. Медленно ко мне приходило осознание того, что война проиграна, и я, наследница потерпевшей поражение стороны, нахожусь среди армады победителей. Нет, даже несмотря на все почести, я все же была пленницей. И чувства эти постепенно заполонили меня, заставляя в душе изнывать от плача, который никогда бы не сорвался с моих губ.

На Черном море царил штиль. Мы приближались к Стамбулу, окутанному странной, зловещей тишиной. Слезы закипели у меня на глазах с того самого момента, как я увидела вдали туманные очертания своей Родины. Вскоре показалась пристань. На ней нас встречали все друзья: мы обнимались с ними, покуда у нас не занемели шеи. Но и в этот торжественный момент лица присутствовавших были грустны и печальны: каждый думал о судьбе Родины, каждый разделял обрушившуюся на голову нашей нации боль. Я слушала их рассказы, и сердце мое разрывалось на части. Я чувствовала себя немощной и больной, ибо с той самой секунды, как ноги мои коснулись пристани, я тоже стала ощущать невзгоды, выпавшие на долю соотечественников. Увы, тогда я не знала, что самой страшной трагедии в моей жизни еще только предстоит случиться.

Особняк в Эренкее распахнул перед нами свои двери, как в старые добрые времена. День за днем проходили в бесконечных беседах. Как-то раз в наш местный театр прибыла гастролирующая труппа актеров театра «Дарульбеда-и» [35] «Дарульбеда-и» – османский драматический театр, основанный в Стамбуле в 1914 году. с пьесой, поставленной специально для раненых солдат. Мой супруг также захотел посмотреть на представление, а утром следующего дня его сразила страшная болезнь. Мы вызвали врача, который, проведя осмотр, сообщил, что муж заразился скарлатиной. Некоторое время он не поднимался с постели, борясь с необычайно высокой (около 40 градусов) температурой. На пятые сутки его состояние ухудшилось, и при повторном осмотре оказалось, что у него воспалены надпочечники. Возможно, он смог бы победить скарлатину. Однако новый диагноз не оставлял ему шансов. Пять дней и ночей страдал мой супруг в бреду, а на шестой день скончался. Могла ли я подумать о том, что нам придется расстаться навеки? Нет. Это событие стало второй главной трагедией в моей жизни. И, пока из главных ворот особняка выносили тело моего мужа, я, не сдерживая рыданий и скорби, в трауре покинула дом через черный ход.