Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга первая - Из Ленинграда до Ленинграда

Через год ситуация несколько смягчилась – поступать было некому: поступал 42 военный год. Мы не знали, что еще в сороковые годы Политбюро ЦК ВКПБ приняло решение не принимать в университеты вообще и в ВУЗы на специальности, имеющие оборонное и идеологическое значение «лиц, чья национальность совпадает с основными национальностями буржуазных государств». Эвфемизм для таких «национальностей» был: «французы». Хотя он обычно привязывался к евреям, но касался и немцев (несмотря на созданную ГДР). Так при «толерантном» Брежневе с третьего раза (после двух отказов в МИФИ) поступил в Физтех будущий лауреат Нобелевской премии Андрей Гейм – немец. (Андрей нашел у себя еврейскую прабабушку по материнской линии; если его бабушка являлась дочерью этой прабабушки, то по Галахе Гейм – еврей).

Женя воспользовался отсрочкой – на следующий год он снова поступал в Физтех. По запомнившейся легенде я считал, что он сдал на все пятерки и ему отказать уже не могли. На самом деле история была сложнее. По физике он получил пятерку, по математике письменной – тройку. Но эта тройка стоила выше пятерки: вариант был завальный, и тройки получили только трое из потока. Остальные – неуд. Еще Женя, кажется, получил четверку и тройку. Опять собеседование. Но на этот раз у Жени был ангел-хранитель. Зам. декана факультета химфизики, на который Женя поступал, учился вместе с его папой и не забыл студенческой дружбы. Женю приняли. Из-за троек стипендию в первом семестре он не получал, но зато со второго стал получать повышенную. Студентом Гордоном гордился факультет. Забегая вперед, скажу, что во времена, когда Женя сам уже имел отношение к базовому институту Физтеха, экзаменующих в него инструктировали следующим образом. «Товарищи, вы понимаете, что значительная часть абитуриентов, сдавшая экзамены положительно, не будет допущена в академические институты и передовые исследовательские институты, в том числе оборонного значения, для которых мы и готовим кадры. Поэтому правило номер один: сдал такой абитуриент на четверку – ставьте два. С другой стороны советская физика не может терять талантливых ученых. Поэтому правило номер два: сдал такой абитуриент на пять с плюсом – ставьте пять».

Меня же в 58 году все еще преследовало желание заниматься ядерной физикой. Направился в МИФИ. Там дохнуло на меня тотальным неприятием. Начиная с кислой мины секретаря, увидевшего мои документы и кончая уговорами каких-то знающих ребят не тратить зря времени и нервов. Институт готовил не просто инженеров-физиков – он готовил работников для Минсредмаша, производившего атомные и водородные бомбы.

Встретил директора своей бугульминской школы Афзалова – он приехал «поступать» своего младшего сына, которого я три года назад принимал в комсомол. Афзалов с обстановкой был знаком и выразил мне сочувствие, похожее на соболезнование.

Я решил ехать в Ленинград и в конце июля подал документы на физмех Политехнического и одновременно на какую-то близкую к физике специальность в ЛЭТИ. На физмехе имелась специальность «экспериментальная ядерная физика». Вот туда я и «намылился». Экзамены после Физтеха казались простыми. Минут через сорок после начала математики письменной я сдал работу и выскочил из аудитории. Следом за мной вышла девчушка с косичками. Оказалось, что мы решали одинаковые задачи. Ответы совпали. Не совпали методы решения. Это была Наташа Иванцевич. Ее мама преподавала в Политехе, и она бывала здесь неоднократно. Наташа показала замечательную территорию института и столовую, где после Физтеха показалось вкусно и недорого. Так как экзамены, насколько я понял, особенной подготовки не требовали, то я успевал сдавать и в ЛЭТИ. Правда один раз они совпали по времени, и я влетел в аудиторию ЛЭТИ, где сдавали устную математику в последний момент – несколько оставшихся экзаменующихся уже стояли у доски. Меня сначала отказались допустить к испытаниию, но потом, посмотрев экзаменационный лист, спросили – сразу у доски будешь? Я согласился. Ну вот, исправь решение у парня на доске. Исправил. Теперь докажи теорему. Доказал. Теперь реши задачу. Решил. Ну, довольно. Пришел бы вовремя, поставили бы пятерку, а так – уж извини, четыре. Мне баллов хватало, и я не возражал. Несмотря на сдачу экзаменов в два ВУЗа у меня еще оставалось время для беглого знакомства с Ленинградом. На физмехе Политехнического я неожиданно оказался в одной группе с Наташей. Женщин на ядерную физику не принимали. Но таких, как я, туда тоже не принимали. Чего я еще не знал, и, когда на собеседовании мне предложили выбрать другую специальность, я решил вообще уйти. За мной выскочил из приемной комиссии какой-то аспирант или ассистент (может быть, Женя Викторов) и стал меня убеждать, что на кафедре «Динамика и прочность машин», несмотря на скучное название, занимаются не только прочностью и пластичностью, но и автоматическим управлением и баллистикой и…вообще у них замечательный профессор – Лурье. Наташа сказала, что она поступает именно на эту специальность, и ради нее будет ездить через весь Ленинград – час на трамвае. Опять мои мечты рухнули – зачем же принимали документы? Уж лучше бы как в МИФИ – «оставь надежды, всяк сюда входящий».