Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

После репетиции Мэри попила чаю в «Дорчестере» вместе с еще одной подругой (позже отметив в дневнике: «Огромное удовольствие»). Затем они сделали маникюр и надели бальные платья. Мэри облачилась в голубое шифоновое.

Ее мать и две другие дамы из высшего общества зарезервировали стол для себя, родных и друзей. Перед самым началом ужина, как раз когда Мэри спускалась в бальный зал, завыли сирены воздушной тревоги. Затем раздались «три громких удара» – вероятно, это были выстрелы тяжелых зенитных орудий, расчет которых находился по другую сторону улицы – в Гайд-парке, на поляне за деревьями.

Казалось, никто этого не замечает и не беспокоится по этому поводу, хотя шум и крики, доносившиеся снаружи все громче, наверняка добавляли особый нервический трепет, отсутствовавший на балах прошлых лет. В бальном зале, писала Мэри, «все было весело, беззаботно и счастливо». Считая, что подземный зал так же безопасен, как бомбоубежище, Мэри и другие пришедшие заняли свои места за столом, и ужин начался. Играл оркестр; женщины и «услады дебютанток» начали заполнять пространство для танцев. Никакого джаза здесь не полагалось – он будет позже, в «Кафе де Пари».

Мэри едва различала глухие выстрелы зенитных орудий и взрывы бомб – «странное постукивание и громыхание над нашей болтовней и музыкой» (как она это описывала).

Когда прозвучал сигнал воздушной тревоги, Снейкхипс выпивал с друзьями в клубе «Эмбасси», после чего он планировал отправиться на такси в «Кафе де Пари», чтобы подняться на сцену с первым из своих номеров. Однако, выйдя на улицу, он обнаружил, что никаких такси рядом нет – их водители попрятались по убежищам от авианалета. Друзья призывали его остаться и не идти на такой риск – добираться до кафе посреди воздушного рейда, явно довольно серьезного. Но Снейкхипс настаивал, что он выполнит обещание, данное владельцу клуба Мартину Поульсену, жизнерадостному датчанину, который перед этим разрешил ему 10 вечерних выступлений в клубах близ Лондона (каждый раз – на новом месте) за некоторые дополнительные деньги. Музыкант пустился бегом – пошутив насчет своей очень темной кожи: «Все равно в темноте меня никто не заметит» [910] Graves, Champagne and Chandeliers , 116. .

Снейкхипс добрался до клуба к 9:45 – промчавшись сквозь черные светомаскировочные шторы в верхней части лестничного пролета, сразу же за входом, и потом сбежав вниз по ступенькам.

Столики окружали обширный овальный танцпол, вытянутый с севера на юг, с приподнятой площадкой в южной части – эстрадой для оркестра. Еще дальше располагалась большая кухня, снабжавшая гостей блюдами, которые бросали вызов нормированию продуктов. Среди прочего публике предлагались икра, устрицы, стейки, шотландские куропатки, дыни со льдом, морские языки и персики «Мельба» [911] «Мельба» – ломтики персика с мороженым и малиновым сиропом. – Прим. пер . , все это – непременно с шампанским. Две открытые лестницы обрамляли оркестровую площадку и вели к балкону, опоясывавшему стены клуба изнутри: на нем тоже располагались столики, многие из которых предпочитали завсегдатаи, ценившие виды на танцевальное пространство внизу и платившие метрдотелю Чарльзу солидные чаевые, чтобы он оставлял эти места за ними. Окон в клубе не было.

Клуб был полон лишь наполовину, но явно ожидалось, что к полуночи он заполнится до предела. Одна гостья, леди Бетти Болдуин, дочь бывшего премьер-министра Стэнли Болдуина, явилась с подругой и двумя голландскими офицерами. Поначалу она была недовольна, что ей не предоставили ее любимый столик, теперь же она вместе со своим кавалером пробиралась на площадку для танцев. «Мужчины, почти все в форме, казались невероятно привлекательными, молодые женщины – такими прекрасными, создалась атмосфера искрометного веселья и молодого очарования», – вспоминала она позже [912] Ziegler, London at War , 148. .

Парочка проходила мимо эстрады, когда появился запыхавшийся Снейкхипс.

В этот момент на кухне трудились бесчисленные повара и их помощники – в общей сложности 21 человек. Десять танцовщиц готовились выпорхнуть на площадку. На балконе один из официантов отодвинул стол от стены, чтобы разместить за ним только что прибывшую компанию из шести человек. Гарри Макэлхоун, бармен, бывший владелец парижского «Нью-йоркского бара Гарри», ныне находящийся в изгнании, вовсю смешивал напитки для группы из восьми гостей. Гостья по имени Вера Ламли-Келли опускала монетки в телефон-автомат, чтобы позвонить матери и призвать ее оставаться дома, пока налет не закончится. Оркестр начал играть зажигательную джазовую мелодию «О, Джонни, о, Джонни, о!». Гость по имени Дэн написал на меню особый заказ. «Кен, – обращался он к Снейкхипсу, – сегодня у моей сестры день рождения. Как по-твоему, сумеешь втиснуть песенку "С днем рождения" в фокстрот? Спасибо – Дэн» [913] Graves, Champagne and Chandeliers , 121. .