Виктор Володин - Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Только подумав, что сидеть в палатке в сгоревшем лиственничном боре при ветре смертельно опасно, я тут же услышал шум падающего дерева, треск лопающихся корней и веток и, должно быть, инстинктивно понял, что дерево валится на палатку. Времени для размышлений или хотя бы на то, чтобы растолкать спящих соседей, у меня не было. Оно измерялось секундами, и я, не успев ничего сделать, стремглав выскочил из палатки и увидел, что действительно прямо на нее почти поперек падает довольно большая сухая, горелая лиственница.

Обитателей палатки спасло то, что накануне, переехав сюда, когда все другие были в маршрутах, Бекашев не нашел здесь тонких жердей, которые обычно используются для постановки палатки. Поэтому он соорудил козлы и матку из довольно толстых деревьев, которые поднимал один и перетаскивал с большим трудом. Это сооружение и приняло на себя всю силу удара упавшего дерева и выдержало с честью этот удар. К счастью, упавшее дерево было не столь уж велико и тяжело, сыграло роль и то, что оно было сухое, горелое, что удар оно нанесло не вершиной, а средней своей частью. Поэтому у нее не хватило живой силы, чтобы сокрушить мощный остов палатки и достигнуть костей лежавших в ней на полу трех человек.

Они, проснувшись при этом, даже не выразили радости по поводу почти чудесного спасения. В этот день я шел в маршрут вдвоем с Карпенко, а Лепихин отправлялся один. Вечером, закончив маршруты по двум смежным отрогам левого водораздела Нечи, мы должны были встретиться с Лепихиным в условленном месте в долине этой речки, чтобы там ночевать в его миниатюрной портативной палатке, рассчитанной на одного, втроем.

В конце маршрута Карпенко стал мечтать вслух о том, чтобы встретить и убить медведя. Я поддерживал этот разговор в шутливом тоне, считая его совершенно пустым, нереальным и ни к чему меня не обязывающим.

Но прошло не больше часа после этого разговора, как Карпенко, непрерывно крутя головой и шаря своим ищущим взором вокруг вблизи и вдали, нашел-таки медведя, а еще через полчаса я убил его одним выстрелом издали без страха и каких-либо переживаний. Потом, заломив вершины молодых деревьев, чтобы найти это место в темноте, мы пошли на условленное место, забрав по дороге рюкзаки, которые мы сбросили, когда побежали наперехват медведю. Встретили Лепихина и с ним вернулись к убитому зверю, поставив тут маленькую палатку, переночевали, а утром, послав Карпенко на устье Нечи к кунгасу, где в это время находились и наши лошади, мы с Лепихиным принялись обдирать зверя, причем я был удивлен, во-первых, тем, что пуля пробила его навылет, и, во-вторых, тем, что выходное отверстие оказалось меньше, чем входное, а не наоборот, как бывает обычно.

Ободрав тушу, мы отрезали кусок и поставили его на костер варить. Оно варилось бесконечно долго. Вернулись Карпенко с Бекашевым и лошадьми. С ними пришел и Авраменко с Ручкой и Малыгиным, а мясо все еще было твердым, как подошвенная резина. Четыре часа варится медвежатина!

Большую часть мяса Бекашев в этот же день отвез на кунгас, чтобы там присолить его. Меньшую — дней на 10 оставили у себя. По опыту мы уже знали, что мясо, положенное в мешок, привязанный длинной веревкой к дереву и погруженное в холодные струи ручья или речки больше 10 дней остается совершенно свежим. Кто-то говорил, что мясо в воде вымокает и теряет свои вкусовые качества. Вероятно, что так оно и есть, но ни я, ни мои сотрудники этого не замечали.

Нас теперь было не четверо, как раньше, а 7 человек, потому что Авраменко с промывальщиком и рабочим оставались жить в нашей палатке до тех пор, пока, обрабатывая бассейн Нечи, мы переносили свою палатку вдоль по ее долине. Однажды, я помню, что это было 8 августа, выдался очень дождливый день. Мы не пошли работать, оставаясь в палатке. Авраменко занялся варкой супа с фрикадельками из медвежатины. При этом между ним и Лепихиным возник какой-то разговор, во время которого Авраменко почему-то сказал, что он этот суп варит для себя. Я был возмущен услышанным, но промолчал, решив сделать вид, что пропустил мимо ушей, потому что не мог же я сказать, что медведей я тоже убивал для себя, а вы, дескать, варите из их мяса суп для себя. Это было бы неприлично.

О том, что это происходило именно 8 августа, я запомнил потому, что на другой день, выйдя в маршрут, я вдруг заметил, что комаров уже почти совсем нет, тогда как еще позавчера черные тучи их висели над головой. Тогда я подумал, что нужно запомнить эту дату, после которой в тайге наступает новая жизнь, становится легче жить, дышать и работать. И хотя на смену комарам является мошка, которую некоторые считают даже большим злом, чем комары, она на самом деле ни в какое сравнение с ними не идет. Ее терпеть гораздо легче.