Владислав Микоша - Рядом с солдатом

Мы пошли в свою крытую полуторку и занялись пленкой и кассетами.

— Танковый рейд — это здорово, а? — Давид посмотрел на меня о ехидной усмешкой. — Но не будем вешать носа…

— Конечно, не будем, тем более что рейд-то ночной, очень удобно перезаряжаться, а не снимать.

Мы надолго замолчали.

Шоломович прямо из ВГИКа ушел на войну, в авиацию, и показал себя смелым и веселым человеком. Всюду, где бы он ни появлялся, после него оставалось бодрое, приподнятое настроение. Широкая, с хитрецой, улыбка не сходила с румяного лица Давида, даже когда он сердился. Всегда приветливый, добродушный толстяк, он сразу стал душой нашего маленького фронтового коллектива. Мы как-то сразу с ним подружились. Возможно, сказались здесь наши противоположные характеры, а может быть, Волга соединила нас, как земляков — Самару и Саратов.

…Январь сорок пятого выдался мягким и снежным. Всю эту ночь шел снег, густой и крупный, как лебяжий пух. Огромные хлопья без ветра тихо падали, окутывая землю белым мягкие покрывалом. Наутро мы с трудом выбрались из дома, где приютила нас на ночь пожилая женщина. Снег лег метровым слоем, и дорога исчезла под ним бесследно.

Четыре тяжелых танка и четыре Т-34 готовились к рейду. Экипажи возились около них, черные от копоти и масла. Мы с Давидом и старшиной Федором Кулаковым, нашим новым водителем, готовили свою машину.

— Может быть, отменят наш выезд? Снег-то идет и идет! — предположил мой друг.

— Думаешь, застрянем?

— Думать даже нечего! Спроси у Федора!

— Если в след пойдем за танками, может, и пробьемся, а если они свернут, разойдутся в разные стороны, то хана, утонем!.. — сказал Кулаков, стукнув кирзовым сапогом по скату.

В это время к нам подошел курносый лейтенантик.

— Это вы киносъемщики? Айда со мной, начальство требует! — сказал он.

У головного танка на расчищенной от снега полянке стоял майор в новеньком меховом шлеме.

— Так кто из вас спятил — вы или ваше начальство? — набросился он на нас. — Нет у меня для вас места в танках! Надеюсь, это вам понятно?

— Мы, слава богу, на войне не первый день и знаем, кто и для чего сидит в танке, — ответил я горячему майору. — А кричать на нас не следует, мы, как и вы, выполняем приказ командования…

— Но сверху на танк я ведь вас не посажу! — уже спокойнее сказал майор. — Мы будем действовать без пехоты. Путь далекий, замерзнете на ходу.

— У нас свой вездеход. Оборудован по последнему слову техники, в огне не горит и пули отскакивают — фанера! — с серьезной миной на лице сказал Шоломович. — Вон видите, товарищ майор, зеленеет за кустами.

Майор взглянул на нашу зеленую фанерную халабуду и громко расхохотался. Только когда мы убедили его в том, что у нас другого транспорта пет, и напомнили, что приказ командования не обсуждается, он, пожав плечами, распорядился нашу машину поставить за четвертым танком, за ней будут следовать еще четыре машины.

— Передние пробьют в снегу дорогу — ваша колымага легко ва ними пройдет, а замыкающие тридцатьчетверки прикроют вас с тыла.

В 17 часов предстояло тронуться в путь. Наша фанерная мишень заняла свое место на дороге между танками.

Скоро наступили сумерки, и наша железная армада, громыхая и лязгая, двинулась в неизвестное. Лавина рева обрушилась на уши, и мы с Шоломовичем с непривычки оглохли. Но когда железный караван растянулся по заснеженной дороге и лязг гусениц приглушил густой мачтовый лес, бегущий по обе стороны дороги, мы понемногу привыкли и к грохоту, и к ядовитому выхлопному газу.

Машина шла, кренясь на один бок. Ширина колеи полуторки была значительно уже ширины гусениц. Одним скатом мы катились по следу гусеницы, а другим по примятому днищем танка снегу. Машину все время тянуло в сторону. Я перебрался в кабину к шоферу. Федор Кулаков был отличным мастером вождения по любой дороге и без дороги. Но я видел, как трудно было ему сейчас вести машину. Скоро совсем стемнело. Фары зажигать было запрещено.

Давид сидел в полуторке у открытой задней дверки, его внимание было приковано к идущему позади танку. Порой казалось, что он неминуемо раздавит нашу фанерную конструкцию. Иногда Шоломович, стуча в стенку кабины, подгонял Федю вперед, боясь наезда Т-34. Погода была пасмурной, но судя по светлому пятну на темном небе, пробивалась луна. Высокой нескончаемой стеной стоял по обе стороны лес, тяжело накрытый снегом.

Снова повалил густой снег. Стало совсем темно. Дали команду включить фары. Конусы света увязали в ослепительной белой мгле, которая непробиваемым барьером двигалась перед фарами.