Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Мы готовились к путешествию в Японию, и мой японский секретарь по имени Коно решил отправиться раньше нас, чтобы приготовить все к нашему приезду. Мы должны были стать официальными гостями японского правительства. В гавани Кобе нас встречали аэропланы, разбрасывавшие над нашим судном приветственные листовки, а в порту собрались тысячи людей. Вид тысяч красочных кимоно на фоне дымов труб и серых стен пакгаузов был парадоксально красивым зрелищем. В этой демонстрации японского гостеприимства не было ничего странного и необычного, что принято приписывать японцам. Толпа была точно так же возбуждена и эмоционально настроена, как и любая другая в любом ином месте.

Правительство Японии предоставило нам специальный поезд, чтобы добраться до Токио. Толпы и всеобщий ажиотаж росли от остановки к остановке, на всех платформах нас встречали симпатичные девушки, которые заваливали нас подарками. Они все были одеты в яркие кимоно и выглядели как участницы грандиозного цветочного шоу. В Токио на вокзале нас ожидали сорок тысяч человек. В этой суматохе Сидни оступился, упал, и его чуть не затоптали.

О загадочности Востока ходят легенды. Я всегда думал, что европейцы ее слегка преувеличивают. Но мы почувствовали эту загадочность еще в Кобе, когда сошли на берег, а в Токио ощутили ее присутствие еще сильнее. По дороге в отель наша машина свернула в тихий район города, замедлила ход и остановилась около дворца императора. Коно беспокойно выглянул в окно, а потом повернулся ко мне и задал очень странный вопрос: не хочу ли я выйти из машины и поклониться в сторону дворца?

– А что, этого требует обычай? – спросил я.

– Да, – будничным голосом ответил Коно, – кланяться не надо, просто выйдите из машины – этого будет достаточно.

Я был в полном недоумении, так как на улице никого не было, кроме двух или трех машин, которые нас сопровождали. Если бы это был обычай, то на улице толпились бы люди, много или мало – не важно. Я предпочел выйти из машины и поклониться. Когда я снова сел на место, то увидел, как Коно с облегчением вздохнул. Сидни эта просьба тоже показалась очень странной, как и поведение Коно. С тех пор как мы приехали в Кобе, он сильно нервничал. Я не придал этому значения, подумав, что он просто устал, так как слишком много работал.

Остаток дня прошел как обычно, но наутро Сидни зашел в гостиную в очень возбужденном состоянии.

– Мне все это не нравится, – сказал он, – они обыскали все мои вещи и переворошили все бумаги!

Я ответил, что даже если это и так, то не надо придавать случившемуся большое значение. Но Сидни это не успокоило.

– Здесь происходит что-то не то! – продолжал он возмущаться.

Но я засмеялся и сказал, что он слишком подозрителен.

В то утро мы узнали, что был назначен специальный представитель правительства, ответственный за наше пребывание в Японии. Через Коно мы должны были извещать его обо всех наших передвижениях. Сидни все время повторял, что за нами следят, а Коно что-то от нас скрывает. Я должен был признаться, что Коно с каждым часом выглядел все озабоченнее и беспокойнее.

Подозрения Сидни не были лишены основания, потому что в тот же день случилась одна странная вещь. Коно сказал, что у одного торговца имелись красивые порнографические рисунки, выполненные на шелке, и он хотел бы показать их нам в своем доме. Я ответил, что нам это неинтересно. Коно выглядел обеспокоенным.

– А что если я попрошу оставить их для вас в отеле? – предложил он.

– Ничего этого не надо, – ответил я, – просто скажи, что ему не следует терять свое время.

– Эти люди не принимают отрицательных ответов, – сказал он после паузы.

– О чем ты вообще говоришь? – возмутился я.

– Они угрожают мне уже несколько дней. Это очень опасные люди.

– Какая чепуха! Давай свяжемся с полицией.

Но Коно только покачал головой.

Следующим вечером, когда Сидни, Коно и я ужинали в одном из кабинетов ресторана, к нам зашли шестеро молодых людей. Один сел рядом с Коно и сложил руки на груди, другие встали на расстоянии шага от нас. Сидящий начал разговаривать с Коно на японском со все более и более угрожающими интонациями. Он вдруг сказал что-то такое, от чего Коно смертельно побледнел.

Конечно же, у меня не было с собой оружия, но я засунул руку в карман, как будто у меня был там револьвер, и громко крикнул:

– Что все это значит?

Коно, не отрывая глаз от тарелки, сказал:

– Он говорит, что вы обидели его предков, потому что отказались посмотреть на рисунки.