Коллектив авторов Биографии и мемуары - Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля [второе издание, исправленное и дополненное]

Зрителю навязывается зрительное и слуховое овеществление слова автора. А слово Коваля уникально и неповторимо, пробуждает в каждой читателе воображение, рождает свой образ, видимый и слышимый.

Большой художник — всегда единственный в своем роде. И стоит он пред миром — один. Я представляю Юру сидящим на крыльце избы на Цыпиной горе. В Вологодской области, недалеко от дивного Ферапонтова монастыря, где нежно светятся фрески Дионисия, есть такая Цыпина гора. На ее склоне — маленькая деревушка.

Много я путешествовал по стране, бывал в пустыне и в тундре, в тайге и на высокогорье, но ничего душевнее видеть не приходилось. Сдержанная мощь и нежность.

Рядом с огромным серым валуном — тоненькая рябинка с горящими гроздьями, а под горой, до горизонта, уходя в синюю дымку, — темный ковер леса с проблесками маленьких озер. И где-то здесь, рядом — Юра Коваль.

Есть у него микрорассказ «Кувшин с листобоем».

«Ночью задул листовой — холодный октябрьский ветер. Он пришел с севера, из тундры, уже прихваченной льдом, с берегов Печоры.

Сырой землей, опятами, дымом с картофельных полей пахнет листобой.

На речном обрыве, где ветер особенно силен, я подставил под его струю красный глиняный кувшин, набрал побольше листобоя и закупорил кувшин деревянной пробкой, залил ее воском.

Зимним вечером в Серебряническом переулке соберутся друзья. Я достану капусту, квашенную с калиной, чи-стодорские рыжики. Потом принесу кувшин, вытащу пробку.

Друзья станут разглядывать кувшин, хлопать его по звонким бокам, удивляться, почему он пустой. А в комнате запахнет сырой землей, сладкими опятами и дымом с картофельных полей».

В этом волшебном кувшине, запечатанном воском, как джинн в бутылке, живет дух Юрия Коваля. Дух родной земли, духи зверей, птиц, рыб, растений и людей.

Вытащите пробку, откройте книгу Коваля, и на вас пахнёт прелым листом и чистодорскими рыжиками, вы познакомитесь с Пантелевной, Нюркой и дядей Зуем, подружитесь с Капитаном Клюквиным и Белозубкой, недопёском Наполеоном Третьим и картофельной собакой Тузиком.

Ищите книги Коваля, собирайте их для себя, для своих детей и внуков. И вы наверняка полюбите большого Художника и замечательного Человека — Юрия Коваля.

Я открываю наугад любую книгу Юрия Коваля на любой странице и читаю — не начитаюсь, радуюсь — не нарадуюсь.

«Отложил я весло, хотел закурить. Шарь-пошарь — нету махорки. Только что в кармане шевелилась — теперь нету. Вдруг стемнело над рекой. Солнце-то, солнце за тучку ушло! Куда ж это я забрался? Лес кругом страшный, корявый, черный, вода в реке черная, и стрекозы над ней черные…»

«Он вышел на крыльцо, и тут же под ступеньками что-то затрещало, зашуршало, и оттуда выскочил рыжий пес. Виду него был неважный. Одноухо стояло, другое висело, третьего, как говорится, вообще не было…»

«Темнело. Из-за еловых верхушек взошла красная тусклая звезда, а за нею вряд еще три звезды — яркие и серебряные. Это всходило созвездие Ориона… Медленно повернулась земля — во весь рост встал Орион над лесом… Одною ногой оперся Орион на высокую сосну в деревне Ковылкино, а другая замерла над водокачкой, отмечающей над черными лесами звероферму „Мшага“… Стало совсем тихо, откуда-то, наверно из деревни Ковылкино, прилетел человечий голос:

— … Гайки не забудь затянуть… Затих голос, и нельзя было узнать, какие это гайки, затянули их или нет».

Я нарочно не говорю, откуда эти цитаты, потому что цитировать Коваля, проговаривать его строчки вслух, следить за яркостью и веселостью его слога — не знаю, как для других, а для меня это высокое удовольствие.

Много лет назад газета «Комсомольская правда» напечатала разгромную статью П. Веденяпина, которая называлась «Накуролесили». Направлена была эта статья против выпущенного тогда в продажу диафильма по повести Юрия Коваля «Приключения Васи Куролесова». Если учесть, что сама повесть к тому времени переиздана была уже не однажды, то напрашивался естественный вывод: диафильм был всего лишь поводом, чтобы очередной раз ударить по неугодному кому-то писателю. Я не знаю, кому Коваль тогда досадил, да в сущности и неважно. Статья написана казенным, доносительским стилем, и лишь цитаты из Коваля, которые автор статьи приводил как примеры безграмотности и литературной пошлости, расцвечивали ее серый шинельный войлок яркими насмешливыми заплатами.