Коллектив авторов Биографии и мемуары - Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля [второе издание, исправленное и дополненное]

Ю. К.: Выпустил. Он его выпустил после визита папы, потом дали по башке всему издательству и решили запретить не «Недопёска», у которого, в сущности, тираж-то уже разошелся… А следующую книжку. Это были «Пять похищенных монахов».

И. С.: Так вот почему она вышла в Германии раньше.

Ю. К.: Да. Стали ее запрещать. Просто сняли из плана готовую книгу, отыллюстрированную.

И. С.: Как наказание автору, да?

Ю. К.-. Да… Все. Этого автора просто нет. Решили сделать так, что автора нет. Нету!

И. С.: Это было как-то аргументировано?

Ю. К.: Леле Либет было сказано — вычеркиваем из плана. Всё.

И. С.: Просто взяли: чик и закрыли автора как явление природы.

Ю. К.: Да. Чик и закрыли. Вычеркнули из плана издательства К сожалению, это делал Николай Васильевич Свиридов. Он был тогда председатель Госкомитета по печати при Совете министров РСФСР. А детскую литературу курировала Тамара… Алексеевна, по-моему, Куценко. И именно она это сделала. То есть позвонила и приказала: Коваля из плана… — что у него там, «Пять похищенных монахов» стоит? — вычеркнуть. И не только Коваля, но еще Успенского. У него стояли «Гарантийные человечки».

И. С.: А почему Успенского-то?

Ю. К.: За «Гарантийных человечков». У него там было написано потому что: «Долой порох, да здравствует творог!»

И. С.: Неужели из-за этого?

Ю. К.: Да. «Долой порох, да здравствует творог!» — написал Эдик

И. С.: А страна в это время усиленно вооружалась…

Ю. К.: Ну, не знаю, что тут делалось. Видимо, да. Меня же — за старое, за «Недопёска». То есть меня решили ликвидировать как класс, и Успенского тоже заодно, просто ликвидировать. Никаких новых книг. Всё. Выпустили. Просмотрели! Просмотрели, ваше сиятельство. Ошибка-с. Исправим, итит твою мать. И вычеркнули. Именно в этот момент происходит исторический звонок Успенского ко мне.

И. С.: Вы до этого уже были друзьями?

Ю. К.: Мы друзьями не были никогда А знакомы были, конечно. Он мне сказал: Ты знаешь, что нас вычеркнули? Я говорю: Я знаю, ну и что? Хер с ними, я художник. Что такого? Я ждал этого, в сущности, я ни на что не рассчитывал… Нет, говорит, мы пишем с тобой письмо в ЦК Коваль, говорит, прекрати, будем бороться. Я говорю: Да? А что, а что мы напишем? Он говорит: Да хрен его знает, приезжай ко мне, сейчас что-нибудь напишем. Я еду к нему, мы пишем с ним письмо в ЦК.

И. С.: Чайку налить?

Ю. К.: Да… не надо. Пишем с ним письмо в ЦК в результате которого собирается коллегия министерства, или как это назвать, Комитета по печати, во главе с председателем комитета Свиридовым, во главе с Куценко и со всеми заведующими отделами, на которую едут Пешеходова, директор «Детгиза» к тому времени, Сергей Владимирович Михалков, Успенский и я… Михалков приехал со своей медалью.

И. С.: Героя Соцтруда?

Ю. К.: Героя Соцтруда, да. Насколько я понимаю, Пешеходова и Михалков приехали поддерживать нас — меня и Успенского. Конечно, это было странно с их стороны. Мягко говоря, думал я. И ни Эдик, ни я им до конца не доверяли. Эдик это недоверие и ненависть к Михалкову пронес через всю свою жизнь. Я значительно человек более спокойный и, как бы сказать тебе…

И. С.: И благодарный.

Ю. К.: Да не только благодарный. Но в этом есть и мое равнодушие. Потому что меня немножечко другие заботят вещи, понимаешь. Уже тогда понимал я и ему сказал: Это неспроста они нас поддерживают.

И. С.: А почту неспроста?

Ю. К.: Ну это особый разговор. Я думаю, что мы были поводом.

И. С.: Возможно, там были какие-то дворцовые интриги?

Ю. К.: По-моему, да. По-моему, мы были только предлогом для того, чтобы удержаться Пешеходовой на месте. И она его попросила: Сережа, защити. Как мне кажется. Потом ее все равно сняли.

И. С.: То есть ее готовы были стряхнуть вместе с вами и Успенским?

Ю. К.: Да, она бы, видимо, улетела. Мне кажется, что, если бы он нас не защитил, ее бы выкинули. И немедленно назначили нового директора. Видимо, так. Но мы так глубоко это не понимали, я и сейчас не знаю точно, Ира… Надо сказать, что мы с Успенским выработали роскошную тактику ведения ближнего боя. Мы сразу с ним договорились. Дело в том, что он человек много говорящий и может трепаться безостановочно. Причем с проклятиями, с воплями, со всякими выходками хулиганскими. Я это знал. Про себя же я знал, что я могу очень точно и кратко…

И. С.: Резюмировать.

Ю. К.: Врезать. Словом. И мы с ним договорились так: он будет изматывать противника тысячей мелких уколов и ударов, когда же противник будет совершенно измотан и измордован и ничего не будет соображать, тут моя очередь бить.