Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

…Не говоря уж о том, что, как следует подготовив «армянский» материал, мы могли бы использовать для врезки, примечаний или для приложения к основному тексту что-то из того очерка без названия. Вика прислала мне открытку об очередной вывихнутой ноге, но без упоминания своих захватнических планов насчет «Простора», кстати, в будущем году они будут печатать «По ком звонит колокол» [1071]. Она бережет мое здоровье, чтобы я не волновалась. Или предпочитает поднести очередной «сюрприз». Насчет нашей жратвишки не беспокойтесь, живем и жуем. В Тарусе под праздники было мясо, мы купили; есть масло и часто — белый хлеб. Все остальное есть дома — еще, верно, дядькины запасы. Сегодня ночью (пишу Вам в 3-м часу, кончив «норму») — пришел Гарик, пешком из Дракина (ехал Москва, Серпухов, Дракино) с тяжелым чемоданом (даже не рюкзаком!) Опоздал на встречный (из Волховского) последний автобус до Тарусы и шел с грузом пешим дралом около 20 км. Весело! «Нормальное» сообщение у нас: автобус из Тарусы до Волховского и обратно; от Волховского до Дракина — километров 5–6 — пешком; там — автобус Дракино — Серпухов и обратно. Почему-то «ничейную» зону разрешается — пешком, а на машине — нельзя. Надеемся, что с наступлением настоящих морозов (естественной российской дезинфекции) — сообщение наладится. Поживем — увидим. Пожалуйста, авансируйте с Инкой Саше 130 [1072] р., это будет расчет за 2 действия, за 1-е он получил 100 р. Мы с ним говорили по телефону. Еще 500 строк он, на всякий пожарный случай, дошлет сюда, остальное передаст Инке. Приеду — расплачусь с долгами; Вам я еще должна, сверх того, за «Просторы», Вами выкупленные, за кофе и батарейки, которые дошли в сохранности и даже довольно быстро; и еще за что-то. Да, возвращаясь к Гарьке и жратве — он привез, вернее принес мне окуневого филе (трескового они не нашли в Москве), которого мы (с Шушкой) не кушаем чегой-то, т. к. оно жирное. Ада будет отдуваться. Завтра пойдем в Московский магазин, там, может быть, есть соленая треска, запасы которой Шушка быстро уничтожает. Все эти годы мы с ней ливером пробавлялись, и вдруг такой карантинный пассаж. Завтра же буду укрывать розы, это — эпопея на целый день. И завтра же — «жать» на перевод. Есть дни, когда удается количество. Качество же «кругом» низкое. Надо будет много-много редактировать. Жаль халтурить. Душа к этому не лежит. — Я работаю 3-й месяц, почти не вставая с места, захватывая кусок ночи, когда такая тишина и хорошо работается. Пузо мое лучше, но ведет себя еще не вполне стойко. Покорно глотаю какой-то дехохт из цветочных антипеченочных, присланных М. Л. и «Ваш» «Холосас» (кес ке се а?) [1073].

Сегодня занесли в комнату с террасы последние цветы, которые тоже ждали Вашего приезда на праздники: несколько плетей догорающих настурций, несколько роз, последние гладиолусы. Все это долго живет в светлом и холодном помещении, но теперь, в тепле, моментально завянет. Дома уютно — топим. Кабы не карантин, который злит, и не предстоящий переезд (отнимает время от перевода и т. д.) — то и вовсе бы хорошо. А. А. самоотверженно возится со всем на свете хозяйством и не пищит. Целуем Вас! Сердечный привет родителям.

Вернулся ли Константин Георгиевич? [1074]

Милый Рыжик, интересно, когда же мы с Вами встретимся «лично»? Еще в этом году, или в будущем, или Вы будете иметь удовольствие заключить в свои объятия уже вполне готового пенсионера? Ибо карантин наш — по чисто-кафковским образцам: конца-края не видно. В пятницу собираются сюда пешим дралом Татьяна Леонидовна и, может быть, Ольга Николаевна, т. е. поездом до Серпухова, автобусом до Дракина, там пешком километров 6, а там, уже на нашей чумной территории, будет ожидать их Гарик на безработном такси. Но кто бы объяснил, почему «границу» переходить пешком можно, а на колесах нельзя? Ну ладно, Бог с ним со всем.

Теперь о делишках: если «Москва» возьмет цветаевскую прозу и надо будет делать врезку, то, пожалуйста, не давайте мне никаких телеграмм и пыхтите сами, и пишите сами, и подписывайте сами. Если время (журнальное) позволит, то, конечно, пришлите мне, что напишете, чтобы мне посмотреть и, может быть, чего убавить-прибавить и т. д. Но обязательно надо, чтобы в столичном журнале стояла (коли вся затея удастся) — одна Ваша подпись ; это немаловажно для Вашего «будущего», мне кажется, уж не говоря о том, что публикация действительно Ваша с ног до головы. Так и в дальнейшем (Бог даст!) будем следить за тем, чтобы именно Ваша фамилия ассоциировалась с цветаевским литературным наследием и с работой над ним — кроме тех случаев, когда и мое участие потребуется в данной упряжке или когда мне самой вдруг захочется «подписать»… чем черт не шутит! Это, конечно, отнюдь не означает, что я устраняюсь от посильной работы над любым маминым текстом или любого содействия Вам…