Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Что у нас с заявкой на пьесы? «Съехался» ли наконец Паустовский? «Поповская» книга застряла у меня тут вполне безнадежно. Когда и если Паустовский сюда соберется, меня уж тут, Бог даст, не будет.

Что с нашей «Новой русской детской книгой»? [1065]Может быть, позвоните на (сомнительном!) досуге? Если они не взяли, то, может быть, куда-нибудь определили такой выигрышный материал. Они ведь еще летом собирались (коли собирались) опубликовать. Заявку Люсичевскому [1066]написала на 100 экз., в письме к Н. Ф. [1067]оставила пробел — ей-Богу не знаю; не забудьте проставить цифру, когда Вас осенит, и подписать. Пожалуйста, держите связь с Люсичевской секретаршей, т. к. мой адрес на письме — московский; а когда туда попаду? Дала бы тарусский, да и он — не верный; кто знает, когда ответят, да и ответят ли вообще. Имейте в виду , что с двумя заявками можно здорово проиграть, т. к. Н. Ф., несомненно, в контакте с Люсичевским и может у него попросить какое-то количество экземпляров, основываясь на нашей заявке в «Лавку» [1068], а тот — удовлетворит именно лавочную нашу заявку. Когда я сунулась (с первой книжечкой) в «Лавку» — они сейчас же позвонили в Гослит, и, выяснив, что я там получила (слава Богу, уже получила!), дали 5 экз. из 50 просимых… Всюду — сложности, неясности, туманности и головоломки… Кучу денег надо будет потратить: за подстрочники; за мамину гриневскую тетрадь; за книги, коли дадут; еще хоть сколько-нибудь в счет долга Литфонду — ни гроша им в этом году не дала. От Келлермана ни слуху ни духу; может быть, давно уже в квартире лежит мотивированный отказ. Будьте добры, позвоните ему — я ему говорила о Вас; домашний телефон Г2–43–89, служебный — В1–58–09. Лучше по-домашнему. Пожалуйста, опустите прилагаемые письмишки в ящик, а заграничные, когда будет время ( не срочно) с почты, авиа заказным. Надо будет подклеить марок до 28 копеек — у меня их тут нет. Простите за все эти горы поручений… Целуем; бредем к Оттенам.

Милый Рыжий, посылаю Вам очередной «армянский» (pardon, да к тому же он — русский!) всплеск и мой ответ на него. Легкомыслие и развязность очередной Ритиной знакомой просто поразительны. Но мне ничего не оставалось, как послать им рукопись — хотя какую, т. е. именно Ваш экземпляр, который Вы особо просили не посылать. Я, правда, не очень верю, что у них нет цветаевского Мандельштама, т. к. такого Эльдорадо, где печатали бы отсутствующие вообще материалы, абсолютно не известные редколлегии, в СССР существовать не может; тем не менее, однако, пришлось «поверить», чтобы не рисковать не-напечатанием, в случае действительного наличия такого клинического редакционного идиотизма.

В общем, еще раз, в результате чужого головотяпства, придется основательно поработать над корректурой, а все прочее — в руце Божьей, как всегда.

Тут эти дни (хотя бы) славная погода, и снежок первый не растаял. Стало светлее и красивее. После праздников восстановили, черти, движение автобусов, правда, усложненное — от нас до Гурьева, там 2 1/2 километров пешком до дракинского автобуса; ну ничего — живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей! Вчера сюда звонила Татьяна Леонидовна, было хорошо слышно, я просила Вам передать и то, что Оттен привезет Вам «Пимена» и письма (он близко от Вас, и это — наикратчайший вариант, учитывая продолжающиеся шутки почты), и, вкратце, рассказать Вам ( не Оттена, а Леонидовну) очередной армянский анекдот, т. е. то, что Ваш экземпляр пришлось послать в Армению. Оттен в отчаянье, что автобусы начали ходить, т. к. хотел «прорваться» в Москву (сегодня или завтра) обязательно на милицейском мотоцикле в сопровождении начальника милиции. На меньшее он не был согласен. Целуем.

Милый Рыжий, сегодня получила Ваше послепраздничное письмо. Рада, что хоть в Голицыне проветрились — боялась, что Вы все вне-тарусские дни провели за работой. Значит, и Вы облучились отчаянной Риткой. Она, правда же, «в жизне» лучше, чем в эпистолярностях, сдержанней и подтянутей; но что-то есть очень злое в ее маленькой мордочке, злое и сухое. Не в выраженье, а в чертах. Вы знаете, я не в восторге от идеи Тарусского сборника. Он, может быть, и весьма хорош и учён и т. д., но уж так далее и никому, кроме полутора гнилых (а может быть, и не гнилых) интеллигентов неизвестен! Не жаль ли давать такой — на широкого, может быть в ближайшем будущем, читателя, материал, в такой «глухой» — вроде эмигрантских до герметичности и недоступности для читателей — орган? Не слишком ли увлекаемся провинцией? Я не против нее, как таковой, но очень против бестиражности ее. Ну кто [1069] смог купить «Простор» с Цветаевой? Хотя бы в Москве? А уж про «Армению» и говорить нечего — тираж у нее две тысячи экземпляров — кроме Ритки никто и не читает. Единственный армянский плюс — что это все-таки Мандельштам, который, может быть, не так-то скоро будет иметь шансы на «большую» прессу (но даже и это соображение — в руце Божьей, ибо все течет и, соответственно, меняется!). Как я изволила, в гневном порыве, писать Вашим «компатриотам», что не столько интересует меня личность «публикаторов» Цветаевой, сколько качество публикаций. А теперь начинает интересовать и количество читателей. Подумайте об этом обстоятельстве. А «армяне» в лице m-lle Гончар, просто возмутительно несерьезны. Разговор о цветаевском Мандельштаме ведется с лета — причем в основном с M-me Райт — почему? Она еще летом, до нашей енисейской поездки, дала им мой адрес. Раскачалась m-lle Гончар написать мне совсем недавно, но и то, в первых письмах, ни словом не обмолвилась о главном — что рукописи-то у них нет! Так на каком основании они собираются ее печатать? Ее, выходит, никто в редакции не читал? Не только не читал, но и не изволил к нам обратиться за текстом, за тем, с чего следует начинать! Нет, это все же какая-то феерия, на мой устаревший взгляд. А Ваши советы (тоже феерия. Учитывая, что «Советская Армения» имела всё время, чтобы запросить, а мы — чтобы подготовить — рукопись!) — о том, чтобы что-то вставлять из головы без всякой надобности! — пришли через 2–3 дня после того, как я им отправила Ваш экземпляр Мандельштама. — (Все забываю написать: 1 экз. «Простора» я отправила чешской Гале [1070]от нас обеих.)