С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Георгий Иванович рассказывал мне, что, когда он был в старших классах гимназии, ему случайно попалась детская книжка с иллюстрациями художника Билибина. Рисунки, помещенные в этой книге, произвели на него неотразимое впечатление, и он стал в своих ученических работах стараться подражать им.

Спустя некоторое время в каком-то журнале ему посчастливилось снова увидеть иллюстрации Билибина, которые окончательно покорили его воображение и зародили в нем мысль после окончания гимназии уехать в Петербург, разыскать художника Билибина и добиться его согласия учиться у него рисованию.

Это свое тайное намерение он открыл брату Владимиру, который его одобрил и пообещал присоединиться к поездке с ним в столицу. По приезде в Петербург Георгий Иванович поступил в университет на факультет восточных языков, прежде всего для того, чтобы легализовать свое положение и пребывание в столице, так как перспектива учебы в университете, по существу, его мало интересовала.

Вскоре он достал адрес художника Билибина и твердо решил пойти к нему на квартиру и попытаться осуществить свою заветную мечту. И. Я. Билибин в то время жил на Мытнинской набережной, в той самой квартире, в которой впоследствии пришлось поселиться и нам после свадьбы.

Жена Ивана Яковлевича, художница Мария Яковлевна Чемберс-Билибина (Мери Чемберс), рассказывала мне подробности их первого знакомства с Георгием Ивановичем Нарбутом. "Помню, — говорила она, — как однажды пришел к нам на квартиру молодой человек провинциального типа и прямо заявил, что он хотел бы брать уроки рисования у И. Я. Билибина. Вышедший ему навстречу Иван Яковлевич в недоумении спросил, кто его направил к нему и почему у него он хочет брать уроки. И тут Нарбут откровенно признался Билибину о своей заветной мечте учиться рисованию только у него и показал ему свои работы". Билибин очень внимательно выслушал юношу, рассмотрел его рисунки и, по словам Чемберс-Билибиной, был поражен его работами.

Тяжелое материальное положение, в котором тогда находился молодой художник, и его настойчивое желание учиться произвели на Ивана Яковлевича глубокое впечатление, и он тут же предложил Георгию Нарбуту переехать к нему на квартиру и начать рисовать под его руководством. Участие, проявленное к нему, было так неожиданно, что Георгий Иванович долго стоял потрясенный, не веря в реальность осуществления своей мечты.

Вскоре Георгий Иванович освоился со своим новым положением ученика, усердно выполнял все задания учителя и, по мнению Билибина, делал настолько значительные успехи, что Билибин вскоре нашел возможным передавать ему для самостоятельного выполнения часть своих заказов.

Р. Р. О’Коннель-Михайловская

В здании, занимаемом ныне Ленинградским отделением Союза художников, помещалась в дореволюционное время школа императорского Общества поощрения художеств. Я поступила в нее в 1906 году. В то время школа переживала знаменательное время — директором был назначен Н. К. Рерих. На смену академической рутине явились новые веяния; приглашены были молодые преподаватели, большей частью художники, близкие к "Миру искусства": А. А. Рылов, В. А. Щуко, А. В. Щусев, И. Я. Билибин, П. С. Наумов, А. Э. Линдеман и другие. Билибин вел классы композиции и графики. Здесь я впервые с ним познакомилась.

Эрудированный, талантливый преподаватель, знаток и энтузиаст русского народного искусства, к тому же молодой и красивый, он как художник приобрел горячих последователей и внимательных учеников. Еще все помнили смелые карикатуры И. Я. Билибина на царский режим и на самого Николая II в журналах "Жупел" и "Адская почта".

В отношении знаний и художественной культуры Иван Яковлевич много дал своим ученикам. Он учил нас понимать творчество мастеров графики: Дюрера, Кранаха, Валлотона, Бердслея. Чеканная линия рисунков Бердслея очень ценились Билибиным. Довольно педантично он требовал мастерства от учеников в исполнении графических орнаментов, настаивал на твердости и красоте линии. Много терпения было приложено к изучению различных шрифтов разных эпох и по особой системе.

Себя он называл за твердость руки Иван Железная Рука. Работал он только кистью, никогда пером. Колонковые кисти высокого качества тщательно подбирались и особым образом мылись после работы. Акварель он употреблял марки Windzor Newton, бумагу шеллерсхаммер или разной толщины английский ватман. Говорил нам, что византийские художники перед тем, как приступить к работе, постились и, помолившись, начинали работать, так следует и нам поступать.