С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Мир Искусства

Комитет Мая 20-го дня 1917 года

Общества

СПб

Общее собрание членов О-ва "Мир Искусства", от 20-го мая 1917 г. постановило избрать П. В. Кузнецова — товарищем председателя О-ва "Мир Искусства", И. И. Машкова— товарищем секретаря О-ва и В. Д. Фалилеева — товарищем казначея О-ва. Председатель О-ва "Мир Искусства"

И. Билибин Члены О-ва: М. Добужинский Р. S. В будущем переделанном уставе о-ва "Мир Искусства" вводится новый §: действительные члены, приглашенные экспоненты без жюри и экспоненты с жюри могут быть ограничены в количестве площади для выставляемых картин в зависимости от помещения, если таковая будет нужда.

Общим собранием, состоявшимся от 20 мая 1917 г., избраны в члены Общества "Мир Искусства" следующие лица: 1) Савинов, Лентулов, Арапов, Фальк, Голубкина, Мильман, Рождественский, Куприн, Якулов, Пырин.

Председатель общества "Мир искусства" И. Билибин

За секретаря общества Л. Арбенин ГТГ, ф. 112, ед. хр. 61.

19 сент[ября 1917, Петербург]

Многоуважаемый Иван Михайлович,

Я очень извиняюсь, что не дождался Вас, но т. к. я через три дня уезжаю, то у меня на счету каждая минута.

Я был бы Вам крайне признателен, если бы Вы были так любезны и переслали мне заказным письмом (это не к спеху; когда будет удобно) обещанную Вами мне зеленую карточку, а также удостоверение, что я состою преподавателем школы {1}

Адрес мой:

Почт[овая] ст[анция] Байдары. (Таврич[еской] губ[ернии]).

Им[ение] Бати-Лиман {2}.

При сем прилагаю 45 коп. на пересылку.

Всего лучшего. Счастливо оставаться.

Искренне уважающий Вас

И. Билибин

ГРМ, ф. 71, ед. хр. 33, л. 8.

1И. М. Степанов занимал пост секретаря Общества поощрения художеств.

223 сентября 1917 г. Билибин уехал в Батилиман, где жил до октября 1919 г.

Понедельник [21 октября, 1918, Ялта]

Милая Людмила Евгеньевна (Чира Миликова),

Вчерашний день был чреват событиями и впечатлениями. Сегодня предстоит опять целый день беготни, а потому, пользуясь очень ранним часом (сейчас 6 ч. утра; вчера я завалился спать в 9; сейчас в доме все еще спят), я вырвал из тетради страницу и пишу Вам послание от Иоанна первое.

Не знаю, с чего и начать.

Ну, приехали мы благополучно. Ночью на меня и на Пинегина нападали периоды непреодолимого желания спать, и оба мы, несколько раз задремав, чуть не выпали на дорогу; но когда взошло солнце, сон почему-то исчез.

Приехали в гимназию (т. е. на выставку) {1}. Там был весь ареопаг; хотя не весь, ибо Судейкин приехал позже. Все Ваши вещи приняты, но я хочу рассказать все по порядку, а это я написал только, чтобы Вы не томились. (Mes felicitations) {2}.

Выставка будет, кажется, интересная. Ужасно приятно окунуться в атмосферу предвыставочной сутолоки. Жюрировали очень строго, почти по Мирискусственному масштабу, но, конечно, с некоторыми послаблениями и, так сказать, местными компромиссами.

Был такой казус: Маковский, мило улыбаясь, заявил: "Господа, прошу обратить внимание на произведения одной моей протеже, молодой и красивой художницы, выставляющей в первый раз, и, по возможности, принять ее вещи". Мы осмотрели эти вещи; две трети приняли, а одну — нет. Несколько времени спустя я принес Ваши вещи и, не менее мило, чем Маковский, улыбаясь, сказал: "Господа, пользуясь прецедентом, сделанным С. К. Маковским, я прошу обратить Ваше особое внимание на произведения моей протеже, тоже молодой художницы и не менее красивой, чем протеже С. К. Маковского". (Я знаю, кто его протеже). Маковский, опять любезно улыбаясь, сказал мне нечто, на что я ему, не менее любезно улыбаясь, заявил, что это к делу не относится. Ваши вещи, досточтимая Чира, вполне понравились и, главным образом, nature morte с чайником (единогласно); другой же nature morte (мое мнение как раз обратное) вызвал некоторые трения, но был все же принят. Вся графика принята и одобрена, хотя я и заявил, что я на "ужине с идиотом" (общий смех и вопросы: как?) не настаиваю; но и ужин прошел благополучно, так что Ваш идиот может спать спокойно {3}.

Правда, завтра во вторник, назначено проверочное жюри, и я немного беспокоюсь за nature morte с подносом, но, вероятно, все пройдет благополучно.

Далее идет пренеприятная для меня трагедия с бедным Пинегиным. Тут взял на себя инициативу тона Маковский и заявил, что эти вещи ему вообще не нравятся. Я (скажу Вам откровенно, против внутреннего убеждения) защищал его самым рьяным образом; ко мне присоединился Милиоти, но мы двое остались в подавляющем меньшинстве, и у Пинегина приняли только четыре мелких этюдика и его этюд (Бати-Лиманский) со скалами; все же три большие вещи, полярная ночь, корабль во льдах и розовые льды, были отвергнуты. Пинегин сидел в соседней комнате и ожидал результата. Вы поймете, как мне было трудно увидеть его после этого, как-то его утешать и что-то ему говорить. Он, бедный, совсем даже как-то осунулся; он ведь возлагал такие надежды на эти свои вещи!