С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

В Париже Иван Яковлевич участвовал на выставках Салон де Тюильри. Ряд его работ был приобретен филиалом Люксембургского музея.

Несколько раз ездил Иван Яковлевич в Чехословакию. Путешествуя по славянской стране и наблюдая крестьян — чехов и словаков, в их колоритных национальных костюмах, столь близких по духу его любимым северным русским, художник особенно остро чувствовал тоску по Родине. Этому в значительной степени содействовали, по признанию Ивана Яковлевича, и рассказы нашего знакомого А. А. Бабки, который одно время был на дипломатическом посту в Москве, а также беседы с Эдуардом Бенешем. Бенеш очень приветливо, как говорил Иван Яковлевич, принял его. Он рассказывал художнику о достижениях Советского Союза в области экономики и культуры. В частности, говорил, что в России всюду можно видеть, как люди с увлечением читают. В знак дружбы и уважения Бенеш преподнес художнику книгу, посвященную архитектуре Праги, со своим автографом. Особенно тепло Иван Яковлевич вспоминал свои встречи с профессором Неедлы.

За рубежом Иван Яковлевич проиллюстрировал большое количество книг: русские, французские и восточные сказки, сочинения по истории. Он постоянно оформлял приветственные адреса (среди которых был адрес композитору Глазунову), титульные листы, торговые марки, выполнил эскиз надгробья М. Тенишевой.

Мне запомнились три портрета из созданных Иваном Яковлевичем во Франции: мадемуазель Жакелин Мазон, одной из внучек Шамиля — Зобеиды, и монгольской принцессы Нержидмы де Торхуд.

"Несмотря на громадный интерес жизни в Париже, в мировом центре искусства, мне больше всего не хватало моей страны", — писал позднее художник в автобиографических записках. Как-то в беседе с Мазоном он высказал свою мечту вернуться на Родину. Это было в 1934 году. Мазон предложил Ивану Яковлевичу и Александре Васильевне познакомить их с тогдашним советским послом во Франции Владимиром Петровичем Потемкиным.

Владимир Петрович радушно принял художника. Все формальности по получению советского гражданства были завершены в середине 1935 года. Иван Яковлевич выполнил для Советского посольства декоративное панно на тему — пахарь-богатырь Микула Селянинович (панно исполнено темперой).

Известие о том, что Билибин — одна из крупнейших фигур русской эмиграции, олицетворение незыблемой "матушки Руси" — собирается уехать в СССР, произвело огромное впечатление на эмигрантские круги Франции и других стран. Посыпались письма с угрозами и письма с заманчивыми предложениями, в частности приглашение в Чехословакию и Канаду. Иван Яковлевич весело посмеивался над угрозами и вежливо отказывался от всяких предложений. Уже советский гражданин, но в то же время еще тесно связанный с наиболее прогрессивными эмигрантскими кругами, Иван Яковлевич стал как бы промежуточной инстанцией между Родиной, представителем которой был советский посол, и людьми, которые тосковали и страдали на чужбине, стремились быть полезными своему народу. К Ивану Яковлевичу среди многих эмигрантов, в частности, обратились Куприн, певец Мозжухин и его жена Клео Коринни, композитор Гречанинов и другие. Иван Яковлевич передавал все просьбы Владимиру Петровичу. Советский посол выслушивал художника с вниманием и доброй улыбкой на лице. Однажды Иван Яковлевич поручил мне срочно отнести письмо Куприну, извещающее писателя, что Потемкин назначил ему время приема. Дверь мне открыла дочь писателя, очаровательная киноартистка Ксения. На звонок вышел сам писатель. Выругав нас по дороге за то, что мы говорим между собой по-французски, Куприн поздоровался и, прочитав письмо Ивана Яковлевича, радостно закричал: "Мы едем, едем домой!" Константин Коровин, который в последние годы нашего пребывания, как мне помнится, писал виды ночного Парижа из окон такси, нанимаемого им для этой цели, просил Ивана Яковлевича устроить ему свидание с Владимиром Петровичем. Художник принес в мастерскую Ивана Яковлевича на рю Буассонад в XIV аррондисменте Парижа, куда мы переехали с бульвара Пастера в 1935 году, ряд своих работ. В назначенное для свидания время к нам приехал Владимир Петрович и писатель Леонид Леонов. Коровин по каким-то причинам задержался. Владимир Петрович купил у художника несколько его произведений и уплатил деньги Ивану Яковлевичу, поскольку тот знал цену, назначенную Коровиным. Нужно было видеть огорчение Коровина, когда, явившись через полтора часа, он искренне горевал о несостоявшейся встрече.