Юлий Кирш - Под сапогом Вильгельма (Из записок рядового военнопленного № 4925) - 1914-1918 г.г.

Ноябрь – декабрь 191-1 г. и январь—март 1915 г. пленных па работы вне лагеря не посылали. Часть пленных ежедневно была занята исключительно работой в самом лагере, который на. первых порах был неустроен. Трудами пленных наладили водопровод, канализацию, мостили улицы. Когда кончили работы в лагере, стали мостить дороги, которые вели от лагеря в город и в соседние селения.

Но работа в лагере отнимала сравнительно мало времени. Работа, при той массе людей, которая посылалась, была нетрудной; пленные любили носить дрова, чистить уборные в окружающих лагерь казармах немецких часовых. За эту работу пленные обыкновенно награждались остатками солдатского супа, а в то время немецкие солдаты питались еще хорошо.

Чтобы не бегать и не искать мисок, отправляющиеся на работы, как и гуляющие по улице, пленные всегда носили с собой привязанную за. пояс миску с ложкой. Вооруженные этими главными орудиями, пленные отправлялись на работу, гуляли по улицам лагеря и поглядывали во вее стороны, не предложит ли кто-либо ложку супа.

Ни о какой духовной жизни не было и речи. Ни о библиотеке, ни о школе никто не смел и заикнуться. Сборища были строго запрещены. Ни книг, ни бумаги не было. Люди превращались В животных, которые только о еде и мечтали.

Все ждали мира. Ловили на-лету разного рода небылицы, передавали их друг-другу, и почему-то все были уверены, что к весне 1915 года будем уже дома.

И что могли знать эти несчастные люди, запертые в лагере, оторванные от живой среды, голодные и униженные?!

Как только запирались бараки, уже нечего было бродить с миской и ожидать от кого-то кусок хлеба. Кругом все были такие же голодные, все знакомые лица.

Бесконечно длинны были эти осенние, потом зимние ночи. Хотелось, чтоб поскорее был рассвет и можно было выйти на улицу.

Через дощатые стены и крышу барака слышно было, как накрапывал дождик, гуляла буря; где-то далеко с шумом и звоном проносились поезда. Это перебрасывались с фронта на фронт немецкие армии.

В эти долгие осенние вечера в бараке шли самые оживленные разговоры. Это время, конечно, можно было использовать для политической работы, но результаты на первых порах были очень слабые. Голодные и озлобленные пленные не хотели думать ни о чем другом, как только о хлебе.

С приближением полночи разговоры затихали. В 12 часов ночи тушили огонь, и до 6-ти часов утра все было погружено в сон. Снился белый хлеб, который можно было есть досыта.

Когда просыпались, в нос лез запах из коридора, где в двух ведрах оправлялось 60 человек. Ведра были полны, н вонючая жидкость разливалась по полу, протекала в барак и ручьями добиралась до середины комнаты. Пытались-было бороться с этим, но ничего не получилось. Лагерное командование отказало давать дополнительные ведра, и каждую ночь повторялось одно и то же.

В лагере официально будто бы не разрешалось телесное наказание, а в действительности практиковалось во-всю. Лагерное начальство – фельдфебеля и унтер-офицеры – вое время расхаживало с палками и плетками в руках и собственноручно отсчитывало на спинах провинившихся пленных неопределенное количество ударов.

Об этом знало и высшее командование лагеря, но молчало. Пленные в глазах немецкой плутократии были подобны зверям, с которыми можно и по-зверски обращаться.

В январе 1915 года пленным делали противотифозные прививки. Собралось пять врачей; пленных выстроили в несколько рядов, и после прививки фельдфебель 7-го батальона Тимме начал бить по очереди всех палкой. Это происходило на глазах всех врачей, и такое действие (фельдфебеля) вызвало со стороны последних только хохот.

Никто в лагере не был гарантирован от палочного удара. Стоило только пройти мимо фельдфебеля, попасться ему на глаза, как неминуемо можно было очутиться под ударом.

Днем в бараке строго запрещалось лежать на матраце. При общей слабости, при отсутствии скамеек для сиденья очень соблазнительно было растянуться на матраце. Стоило только в такие моменты зайти в барак фельдфебелю, как уже пленный подвергался наказанию палкой или плеткой там же, на месте. i

Под влиянием палочной системы воздействия встряхивали недавней «стариной» и свои —русские унтера и фельдфебеля,—старшие по группам, и стали, в свою очередь, обзаводиться палками. И, конечно, когда они пускали в ход свои палки, кроме одобрения со стороны лагерного начальства, это ничего другого не вызывало.