Юлий Кирш - Под сапогом Вильгельма (Из записок рядового военнопленного № 4925) - 1914-1918 г.г.

Но как бы ни били нас, все же наказание палками не оставляло такого тяжелого впечатления, как привязывание к столбу; это последнее наказание разрешалось официально и в нашем лагере практиковалось широко.

Оно состояло в следующем: около специально поставленных столбов на кирпич становился пленный, которого надо было подвергнуть наказанию. Наказуемого привязывали к столбу веревкой, начиная от шея, рук и кончая ногами. Кирпич после этого выбивали из-под ног, и привязанный оставался в подвешенном положении. Привязывание к столбу считалось одним из самых тяжелых наказаний, и его боялись все, как огня.

В лагере был еще и арестный дом с карцером, но его никто не боялся, и посидеть неделю под строгим арестом не представляло трудности.

Кроме этих наказаний, каждый батальонный фельдфебель умудрялся выдумывать свои. И нельзя сказать, чтобы лагерное начальство в этом отношении было мало изобретательным.

Особенной свирепостью отличался фельдфебель 7-го батальона Тимме. Если бы надо было изобразить немецкого натриота осени 1914 года, то за образец можно взять этого зверя-человека. Вечно он кричал, вечно ругался и любил до безумия колотить палкой пленных своего батальона. Он обращался с пленными, как со скотом, и не называл их иначе, как «Scbweineband» (стадо свиней). При получении известий о новых победах иа фронте он радовался и ржал, как жеребец, при поражениях же —плеткой или палкой угощал любого встречного пленного. Тимме слыл в лагере самым суровым фельдфебелем, и все его боялись. Пленных своего батальона он мучил до виртуозности, своих солдат-немцев держал в страхе и трепете. Тимме был настоящий немецкий патриот, – не даром он происходил из мелких помещиков.

Утренние нроверки Тимме превращал в пытку для идейных. Он умел дрессировать и мечтал о том, чтобы пленные в его руках стали чем-то в роде обитателей зверинца.

В ‘ 7-м батальоне все делалось по свистку. Одним свистком он (Тимме) вызывал к себе старших групп, двумя свиетками – намеченных старшими рабочих по лагерю, тремя – весь батальон на проверку. Как только раздавались свистки, вызываемые должны были лететь к бараку, где помещалась канцелярия батальона, и становиться в ряд. Если при этом, по тем или иным причинам, некоторые опаздывали и не вылетали в течение нескольких секунд из барака, Тимме свистел четыре раза, и пленные моментально должны были разбегаться до баракам; после этого опять раздавались три свистка, и процедура наминалась снова. И действительно, Тимме так вышколил 7-й батальон, что пленные собирались п расходились по свистку в течение нескольких секунд. Если при этом иметь в виду деревянные колодки, которые пленным выдавались вместо сапог и в которых очень трудно было бегать, то, действительно, приходилось удивляться успехам Тимме. Конечно, в этой дрессировке самую важную роль играла плетка Тимме. Обыкновенно Тимме свисток передавал переводчику, а сам с плеткой бегал по баракам. И горе было тому, кого он находил выбегающим в последнюю очередь! Того он бил по спине, голове; виновный выбегал, скидывая впопыхах колодки, а за ним, похлестывая его, бежал Тимме.

Об этих проделках знали в городе. К Тимме специально приезжали знакомые из города и с крылечка канцелярии батальона любовались этими возмутительными действиями немецкого патриота. И хоть бы что!

Как всякий патриот, Тимме выше всего ценил нравственные устои. Когда в 7-м батальоне после медицинского осмотра оказался один сифилитик, он его собственноручно, в назидание всем пленным, выпорол н где еще – на крыльце, на видном месте, во время проверки, об’ясняя при этом: такой-то получил столькогто палок за то, что имел незаконные связи с женщинами. Немецкий патриот вообразил из себя великого гения, который плеткой может вышибить социальную болезнь.

Тимме, как хороший патриот, впоследствии уже, в конце 1915 года, в батальоне организовал из пленных сапожную мастерскую, которая работала исключительно на его семью и ее знакомых.

Творимым Тимме безобразиям не было конца. Каждый день приносил какие-нибудь новые его выходки. Так в конце января 1915 года он стал практиковать следующий метод наказания: когда в каком-нибудь бараке он находил кое-какие беспорядки, – а при его придирчивости это нетрудно было сделать, – выгонялась на улицу вся группа, выстраивалась в наиболее грязном месте, и в течение получаса и более раздавалась команда: «Ложись, вставай, ложись, вставай!». Несчастные пленные должны были падать лицом в грязь, вставать и снова падатв. Это зрелище возмущала всякого до глубины души. Уставшие, мокрые, грязные – мученики этого дикого человека возвращались в бараки., а бараки почти не отапливались.