Екатерина Суровцева - Вена в русской мемуаристике. Сборник материалов

Всё, что рассказываю об этом времени, происходило на моих глазах. Не раз выходил я ночью на улицу поглядеть, в каковом положении дела состоят, и каждый раз возвращался, глубоко уверенный, что нечего ещё бояться открытого восстания; но что правительство, во избежание действительно опасных смут, ради собственной выгоды, скоро принуждено будет хотя бы частью восстановить конституцию, дарованную в 1849 году и уничтоженную в 1861 году.

В таком смутном положении я покинул Вену, уезжая в Россию по собственным делам. На возвратном пути, в проезд через Петербург, военным министром Н. О. Сухозанетом мне было приказано явиться в Варшаву к маневрам, на которые император австрийский и прусский принц-регент должны были приехать для свидания с нашим государем. Маневры служили только предлогом для этого свидания, имевшего в виду установить между тремя державами полюбовное соглашение касательно итальянских дел, принявших в этом году оборот, опрокидывавший все консервативные традиции европейской политики, созданной Венским конгрессом после падения Наполеона I. Гарибальди в то лето, как известно, для Сардинии завоевал помощью своих волонтёров Сицилию и Неаполитанское королевство: некоторые части Папских владений, на основании всенародного голосования были присоединены к Пиемонту; объединение Италии, начатое Луи-Наполеоном в 1869 году, путём революции угрожало перейти далеко за пределы, в которых он было рассчитывал таковое удержать. Да и собственная политика императора французов, стремившаяся к умножению французской территории, побуждала собравшихся государей короче сойтись между собой для согласного противодействия его честолюбивым замыслам.

За два дня до прибытия государя Александра Николаевича я находился в Варшаве, где мне была отведена квартира в Лазенках, во флигеле, в котором помещалась императорская свита. На первый раз мне приходилось присутствовать на варшавских маневрах по приказанию государя, видеть там иностранных принцев, но никогда я не встречал более многочисленного собрания заграничных гостей. С государем прибыль в Варшаву покойный цесаревич Николай Александрович; император австрийский и прусский принц-регент, кроме придворных чинов, привезли с собой множество офицеров и генералов поглядеть на русское войско. Не только Ланзенковский дворец, все варшавские гостиницы были переполнены гостями, призванными пользоваться широким русским гостеприимством. Случалось мне бывать гостем австрийского императора на маневрах в Парендорфе и в Бруке на Лейте: всё было хорошо и прилично, но без роскошного излишка, каким сорил наш двор. Счёта не было экипажным и верховым лошадям, состоявшим в распоряжении иностранных офицеров и государевой свиты. Жившие в гостиницах могли требовать, что хотели; проживавшие в Лазенках пользовались гофмаршальским столом; кроме того, каждый имел право обедать у себя, не желая присутствовать за общим обедом. Обедавшим на дому ежедневно отпускалось по две бутылки столового вина, бутылка шампанского и полубутылка хересу, портеру же, пива, мёда, сельтерской йоды, чаю и кофе, сколько желалось. Это право вело к двойному, совершенно ненужному расходу. Кормился ли гость за общим столом, или нет, придворная прислуга не упускала требовать для него домашний завтрак, обед и ужин, обращая в свою пользу вино и еду. К довершению всего, принадлежавшим к императорской свите пред отъездом из придворной конторы приносили ещё деньги для раздачи лакеям на чай. Иностранцы, глядя на такую безрасчётную трату, втихомолку посмеивались, не брезгая, однако, пользоваться всеми ею доставляемыми удобствами.

В день прибытия государя приехал в Варшаву наш венский посланник, Балабин, сутками опередив австрийского императора. Государь принял его в тот же вечер, а мне было приказано на другое утро явиться его величеству.

Государь встретил меня словами:

– А что? плохо Австрии приходится – распадается она?

– Немного расшаталась, но, кажется, ещё держится.

– Как? – вчера вечером Балабин подробно мне рассказал всё, что творится у вас в Вене и по провинциям. Не даёт он ей просуществовать трёх месяцев.

– Долго ещё проживёт она.

– Повсюду царит неудовольствие, финансы расстроены, народ не повинуется, венские уличные демонстрации грозят обратиться в явное восстание!

– Именно в последнем позволяю себе сомневаться. Покричать, пошумят, кое-кому стёкла побьют; до баррикад, однако, дело не дойдёт – австрийским народностям ещё памятен сорок восьмой год. А ныне правительство сильнее прежнего; войско хорошо дисциплинировано.