Екатерина Суровцева - Вена в русской мемуаристике. Сборник материалов

В конце 1868 года Камеке оставил Вену. В франко-германскую войну 1870 года показал он себя не только, хорошим теоретиком, но и дельным боевым генералом, и скоро после того занял место германского военного министра. После долгих лет встретились мы потом в Берлине, и я, к моему удовольствию, увидел пред собою, без всякой перемены, того же непритязательно-любезного Камеке, каким знавал его в дни молодости. Истинно порядочный человек не меняется, как высоко бы ни пошёл: военный министр глядел отнюдь не важнее бывшего инженерного майора Камеке.

Прошло лето, вернулись мы в город, где не без труда мне удалось отыскать квартиру на Фрейунг, в доме графа Гардека, на неизмеримой высоте третьего этажа. В то время недостаток наёмных квартир в Вене доходил до того, что позволялось рассчитывать на одни смертные случаи для захвата чуть сносного помещения. Вена, можно сказать, хронически страдает недугом недостачи наёмных квартир; даже в позднейшее время, когда город распространился, это затруднение мало уменьшилось. Население постоянно умножается в прогрессии, превышающей постройку новых домов; особенно велик прилив еврейского элемента со времени в 1861 году состоявшейся полной эмансипации евреев. Эти обстоятельства принудили наконец срыть старые, город стеснявшие, бастионы и покрыть гласисы постройками, придавшими Вене её настоящий красивый вид.

Зима 1858 года протекла в непрерывных увеселениях; танцевали без устали. Большой ежегодный придворный бал ознаменовался нововведением: по инициативе нашего министра, барона Будберга, было отменено правило, не допускавшее ко двору посольских секретарей; в этом году в первый раз они и их жёны были представлены императору и императрице.

Число моих знакомых военного звания увеличивалось с каждым днём. Кроме встреч на вечерах и на званых обедах, да на маневрах, на которые меня приглашали в качестве военного агента, всего чаще сходился я с австрийскими офицерами и генералами в гостинице «Штадт Франкфурт», куда они преимущественно ходили обедать и завтракать. Гостиница эта, существовавшая более ста пятидесяти лет, сперва под вывеской «Золотого быка», потом под её настоящим именем, отличалась хорошим столом, а более ещё избранным обществом, которое ежедневно в ней собиралось. Две, весьма небольшие, обеденными столами тесно уставленные, комнаты, в которых не запрещалось курить, несмотря на густой табачный дым, частёхонько видели в своих стенах посетительниц высшего круга, приходивших туда обедать, зная, что будут окружены одними людьми своего общества. Самая чопорная барыня, которая ни за что не пошла бы в другую гостиницу без провожатого, не задумываясь, одна отправлялась в «Штадт Франкфурт». Так было принято, и никому в голову не приходило считать это неприличным.

В глубине первой комнаты стоял большой круглый стол, приборов на двенадцать, исключительно принадлежавший гостям высшего полёта. Туг, случалось, разом сиживали по три фельдмаршала – Гесс, Вратислав, Шварценберг, несколько министров и высших генералов. Некоторые из них по двадцати лет и более занимали одни и те же места, как бы обратившиеся в их законную собственность. Чьё либо место останется пустым в урочный час без известной причины, значить владелец его слёг в постель, или, пожалуй, уже успел переселиться в лучший мир. К числу таких особым постоянством отличавшихся завсегдатаев круглого стола принадлежали восьмидесятилетий граф Фукс, племянник графини Фукс, во время венского конгресса собиравшей в своих салонах высоких и высочайших его сочленов, и краснолицый, как лунь белый, толстяк, фельдцейхмейстер барон Рейтах, до старости лет не изменявший своему призванию верою и правдой служить прекрасному полу. Под конец жизни Рейтах до того отяжелел и расслаб, что принуждены были его под руки приводить в «Штадт Франкфурт», опускать на стул и таким же порядком уводить, но от круглого стола он и не думал отставать. В один день его не стало на своём месте – Рейтах лежал на столе в своём доме. К круглому столу никто посторонних не садился без приглашения со стороны его обычных застольников. Благодаря благоволению ко мне некоторых военных господ, мне удалось со временем завоевать право садиться за этот стол, когда оказывался лишний прибор. Занять же место одного из коренных гостей причли бы мне и каждому другому непростительным нарушением самой обыкновенной вежливости.

Владелец гостиницы, некий Штипбергер, принадлежали к числу замечательных венских личностей. Честным трудом заработал он состояние, считавшееся сотнями тысяч, причём, лично наблюдая за добрым порядком, не гнушался собственноручно гостю подать порцию, переменить тарелку, и самые гордые посетители заведения, уважая старика, не отказывались пожать его честную руку. Штипбергер служил точным типом отжившего ныне поколения готельеров старого покроя.