Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Могло ли быть что-нибудь подобное при прежнем управлении, начиная с Беэра и кончая Фроловым? Конечно, нет, потому что тогда подобные умыватели делали свое дело и помогали общему хозяйству.

Что же, наконец, выходит из всего только что представленного, хотя и в сотой доле, положения дела? А выходит — между управлениями неподобающий антагонизм, вместо обоюдной помощи, а в народе — не только содействие, но какая-то раздутая месть! Он за все оплачиваемые оглобли и топорища упорно жжет леса и, вместо их охраны, нередко залезает на поветь, подпирается в бока руками и говорит своему соседу.

— Фу! Как там, паря, лихо пластает!..

Однажды, в 188… году, в Барнауле, из окна городской управы, мне довелось слышать очень курьезный разговор двух встретившихся крестьян.

— А ты, дядя Михей, как сюда попал? Разве вас не выгоняли на пожар?

— Как, паря, не выгоняли! Да кому же охота идти, почитай, верст за 50? Вот мы свой и зажгли, — вишь, как буровит?

Действительно, прямо за Обью, в Бобровском бору, виден был дым на большом пространстве.

— Как не видать, — давно вижу! — говорил молодой парень и тыкал рукавицей в воздух, по направлению к Оби.

— Ну вот и смотри, да приготовляй харчи, погонят и вас. Тут все же поближе, в своем месте-то. И сушняк будет дома… Теперь, брат, и топорищев, и оглобель даром нарубим! — рассмеявшись, сказал дядя Михей и, оглянувшись, тихо, как бы по секрету добавил. — А ты знай, да помалчивай, понял?..

— Как не понять, знаем, не впервой! — ответил парень и с довольной улыбкой отправился на базар.

Прожив в Сузунском заводе почти 11 лет, я вполне убедился, что значит быть человеком с теми же Михеями, и как подобные отношения сказываются как на заводском деле, так и в лесном хозяйстве. Одно время был у нас лесничим Ф. А. Г-ель, который придирался к людям за всякую малость, делал конфискации, не позволял пользоваться из бору вершинником и проч., — и дело дошло до того, что с появлением лета в окрестностях Сузуна редкий день не было пожара в лесу, а выдавались и такие счастливые дни, когда их было по три и по четыре, по пяти зараз.

Приходилось повсюду рассылать нарочных за людьми, а чтоб не терять времени — снимать своих рабочих даже с заводских печей, и нередко, на казенных лошадях посылать в бор, чтобы спасти курени, где находились сотни сажен «куренных» дров и тысячи коробов угля. В случае надобности, рабочих оставляли в лесу на ночь и на другой день без смены; и собирая печеный хлеб, и покупая сотнями калачи и огурцы на базаре, посылали все это в телегах трудившимся до изнеможения заводским рабочим; а некоторые крестьяне кое-как собирались только тогда, когда уже нечего было и делать.

После Г-еля поступил лесничим М. М. К-ов, который, послушав моего совета, повел дело «по-божески», попенных денег выручал больше, бора очистил от залежи, а пожаров в течение нескольких лет почти не было, за исключением таких, которые бывали не от умышленных поджогов. Такая перемена и относительное спокойствие были до того наглядны, что дивились даже сами рабочие и нередко говорили.

— У нас, барин, теперь спокой! И молодяжник в лесу не озорничает…

Не думайте, что этот лесничий делал только поблажки и не соблюдал интересов казны. Нет! И строго было, но «по-божески».

Ныне леса на Алтае — едва ли не самый жгучий вопрос бытия. Конечно, старые лысины не залечишь, но дай Бог, чтобы народ понял, что поджигать безнаказанно нельзя и что лес надо беречь для общего благосостояния.

А что такое лесной пожар?

На этот вопрос отвечать, как говорят сибиряки, «хитрено», а тем более на бумаге. Это такая штука, которую и лучшая кисть художника, и даже фотография изобразить «во всей форме» не в состоянии. Они могут наглядно показать только моменты, но целого — никогда!..

Лесной пожар, особенно в засушливое время, может начаться от такой пустяковины, что и сказать трудно: от охотничьего пыжа, от окурка папиросы и даже от не совсем потухшей спички, брошенной на сухую почву леса. Стоит только «зашаять» и потом вспыхнуть какой-нибудь былинке или сухому листу — и, глядишь, огонек перескочил на соседнюю сухую травку или близлежащий желтенький листик, там еще немного подальше — и пошла писать история… Прислушайтесь хорошенько — и вы заметите какое-то слабое потрескиванье. Это захватило тихо подкрадывающимся огоньком тоненькие сухие прутики… Вот вспыхнули и они, а тут недалеко кустик — загорелся и он, показался уж дым! Тут еще и еще, огонь все дальше и дальше!.. Нарушилась температура воздуха, потянул за огнем ветерок — и вот уж затрещало и зашипело со всех сторон, тут и там повалил черный дым!.. Еще не прогорело сзади, а огонь все лезет вперед и вперед, как какой-нибудь Змей Горыныч, который своими красными языками моментально охватывает кусты, обхватывает деревья, словно окутывает их своим тяжелым дыханием, дыханием смерти и пожирает на месте!..