Валентин Пикуль - Честь имею (Интервью)

— Недаром же я назвал эту книгу «Честь имею», желая показать офицера старой русской армии, который сознательно делал карьеру, опираясь при этом на свои знания, волю, характер и благородство.

Боюсь, что сейчас офицерская честь существует в основном на словах. Многие сегодняшние офицеры, как мне кажется, не имеют той чести, которая была раньше. Хочу здесь напомнить слова главного героя моего романа, ставшего офицером разведки российского генштаба: «Если чиновник служит ради жалованья, военный человек служит ради чести, и плох тот офицер, который не желает стать генералом».

А теперь офицеры служат ради чего? Далеко не у всех есть высокая цель. Значительная часть военных сегодня не имеет никаких практических навыков, кроме зычного голоса. Раньше на офицера смотрели как на величину. Он прекрасно знал классическую литературу, несколько иностранных языков, умел музицировать, бывал почти на всех театральных премьерах. А сегодня офицеру некогда даже почитать. Это ненормальное положение, которое срочно надо выправлять.

— Как, на ваш взгляд, армия отстаивает перед пацифистами свое достоинство и свои традиции?

— Не самым лучшим образом. Чаще преобладают эмоции, нежели серьезные аргументы. Защитникам оборонного мышления зачастую не хватает основательных знаний по военной философии и психологии. Я уже не говорю о том, что у нас, за небольшим исключением, нет популярных произведений о современной армии.

К сожалению, сейчас позабыты многие традиции нашей армии. В прошлом практически каждый офицер стремился к познанию своих корней. Многие вели летопись своего рода.

— Знаю, что вы были в числе тех, кто с самого первого дня неодобрительно отнесся к нашему вводу войск в Афганистан. Почему?

— Я много занимался XVIII веком. А это был век непрерывных войн с турками. Естественно, мне приходилось описывать турецкую армию и изучать мусульманскую религию. Так у меня выработался профессиональный интерес не только к вчерашним, но и сегодняшним делам Востока. Я читаю все сообщения о том, что происходило и происходит в Иране, Ираке, Афганистане.

На мой взгляд, ввод наших войск в Афганистан был с самого начала авантюрой. Политики, принимавшие решение, видимо, плохо знали историю. Англия не раз пыталась вооруженным способом вмешаться в дела нашего южного соседа, но в конечном счете ее вторжение закончилось выплатой Афганистану огромных контрибуций.

Я считаю, дипломатия должна быть тесно связана с историей. Думаю, никогда не случится крупных ошибок, если дипломаты и политики, принимая ответственные решения, будут хорошо знать предысторию событий.

— Так что вы больше любите: военную историю или проблемы дипломатической политики?

— Больше всего люблю все же историю дипломатии. Я считаю дипломата интеллектуальным острием государственной мысли. Именно он первым принимает удар на себя и первым его отражает. В дипломатах старой школы меня прельщают и острота ума, и высокий интеллект. Но, по-моему, этих качеств недостает многим сегодняшним дипломатам.

— С кем из военачальников вы общались с удовольствием?

— С мальчишеских лет, уже приведенным к присяге, запомнил доброе отношение командира эсминца «Грозный», на котором я плавал, Никифорова.

В последние годы хорошую память оставили у меня встречи с адмиралами Алексеевым и Егоровым, которые последовательно возглавляли Главный штаб Военно-Морского Флота. Мне было приятно встретить в них исторически образованных людей. А в вопросах истории русского флота я считаю их просто большими знатоками.

Когда мы с Егоровым познакомились, я только подступал к роману «Три возраста Окини-сан». Адмирал с грустью говорил о том, как плохо у нас разработана история флота. Ученые отрицали, например, героизм адмирала Рожественского в русско-японской войне 1904–1905 годов. А Егоров считал, что подвиг Рожественского даже сегодня, при современном состоянии флота и большом автономном плавании, повторить трудно.

Запомнились и разговоры о Колчаке. У нас до сих пор его рисуют только одной — черной краской. Мы почти не знаем Колчака как минера, флотоводца и полярного исследователя, а он в любой из этих областей был крупнейшим специалистом.

Я расскажу вам такой случай. Однажды глава нашего правительства Косыгин, отдыхая на Рижском взморье, прочитал мой роман «Моонзунд», где выведены адмиралы Колчак и Эссен. Встретившись затем с командованием Балтийского флота, он посоветовал нашим флотоводцам обратиться к «Моонзунду». Косыгин тогда сказал, что если бы мы в сорок первом году имели таких адмиралов, как Эссен и Колчак, то у нас не было бы ни приснопамятного таллиннского перехода, ни ленинградской блокады. И это правда. Правда и то, что в августе четырнадцатого года Эссен и Колчак сделали все, чтобы преградить немцам путь к Петрограду, чего не догадались в сорок первом году сделать адмирал Трибуц и другие военачальники.