Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

обвинения в фашизме правого берега – в одном случае Днепра, в другом Днестра.

Приднестровцы говорили, что согласны быть молдаванами, но не румынами; жители

Донбасса заявляют, что они украинцы, но не «бандеровцы».

Интересно, что и на Донбассе, и в Приднестровье сепаратистская пропаганда

умышленно нагнетала страсти. Так, в дни штурма Славянска украинской армией на улицах

города висели такие плакаты: «Если ты не хочешь, чтобы твои жена и дети оказались в

фильтрационных лагерях – вступай в ополчение!» В Приднестровье местным жителям умело

внушали, что после «неминуемого присоединения Молдовы к Румынии все славяне будут

объявлены людьми второго сорта».

Так же как и в Приднестровье, на Донбассе пытаются законсервировать, а по

возможности и возродить советское прошлое: это и забота о памятниках Ленину (в

противовес разрушающим их «бандеровцам»), и сохранение советских названий улиц, и

даже демонстративное введение советской школьной формы.

Однако, конечно же, главное, что оба конфликта управляются Кремлем. По сути, для

Москвы Приднестровье было «учебным полигоном» перед Донбассом. Донецкую и

Луганскую народные республики создавали «специалисты по непризнанным государствам»

из Приднестровья. Так, бывший глава МГБ ПМР Владимир Антюфеев одно время работал

заместителем председателя «совета министров ДНР», бывший вице-президент ПМР

Александр Караман занимал пост «министра иностранных дел ДНР».

«В Приднестровье выросла плеяда кризис-менеджеров, которые могут работать в

условиях внешней угрозы. Они поддерживают идеи «Новороссии», которая тоже борется за

право отстоять свою самобытность. Их пригласили – они поехали, здесь ничего странного

нет», – откровенничает приднестровский депутат Анатолий Дирун. Обкатку на

приднестровской войне прошли и Игорь Стрелков, и бывший премьер ДНР Александр

Бородай.

Однако, по сравнению с приднестровском конфликтом, Кремль на Донбассе действует

значительно более решительно и открыто и фактически не скрывает своего сочувствия к

«повстанцам», тогда как во времена позднего СССР, хотя Кремль и инспирировал

приднестровский сепаратизм, действия по сохранению империи были вялыми и

непоследовательными.

Изменилось и отношение к «совковости» сепаратистов. В ельцинское время и власти, и

уж тем более журналисты демократических изданий в лучшем случае «стыдились»

коммунистических симпатий приднестровцев. Сейчас все по-другому: после заявления

Владимира Путина о том, что «распад СССР был величайшей трагедией», любовь

донбассцев к советскому наследию толкуется официальной пропагандой как уважительное

отношение к прошлому.

Иначе ведет себя Москва и по отношению к российским добровольцам. Сегодня

воюющие на Донбассе россияне преподносятся пропагандой как герои. Не секрет, что

практически в каждом воинском подразделении донбасских сепаратистов есть «комиссары»

(офицеры российской армии). С их помощью Москва эффективно контролирует как местных

ополченцев, так и прибывших из России.

Не забыл российский президент и казаков. Подписанный им закон о государственной

службе казачества легализирует их воинские соединения. Сегодня казаки являются одними

из самых преданных сторонников российской власти, а следовательно, Кремль может

контролировать их действия на Донбассе.

А в общем, по сути Владимир Путин делает в Донбассе то же, что делали в

Приднестровье Михаил Горбачев и Борис Ельцин. Но в отличие от безвольного генсека и

сильно пьющего первого российского президента, нынешний лидер страны куда более

последователен и решителен.

Глава VI I. Абхазское эхо

Ненависть против ненависти

Вторжение российских войск в Грузию и последующее вскоре после этого признание

Кремлем независимости Абхазии и Южной Осетии вызвало бурю возмущения в мировом

сообществе. Однако, вне зависимости от того, как относиться к «российскому

империализму», очевидно, что восстановление территориальной целостности Грузии в

ближайшие годы нереально: взаимные обиды между титульным народом и национальными

меньшинствами слишком велики и по-прежнему остаются в памяти народов.

Мое знакомство с повадками грузинских «солдат» во время абхазской войны

произошло практически тотчас же, как я пересек российскую границу и оказался в