Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

от него – в Приднестровье.

Здесь, на левом берегу Днестра, преобладали русские и украинцы. Напуганные

«румынизацией» жители Левобережной Молдовы, а также города Бендеры в 1990 году

провозгласили Приднестровскую Молдавскую Советскую Социалистическую Республику

(ПМССР), естественно, непризнанную официальным Кишиневом. Основной силой

сепаратистов стал Объединенный совет трудовых коллективов Тирасполя, не скрывавший

своих симпатий к коммунистической идеологии.

Когда я приехал в Тирасполь – столицу самопровозглашенной ПМССР, – обстановка в

городе была наэлектризована до предела. Создавалось впечатление, что люди забыли о всех

своих домашних делах и живут лишь в нервном ожидании «интервенции» с правого берега.

На мою беду все местные безошибочно вычисляли во мне заезжего репортера и с ходу

начинали читать мне лекцию о «румынском фашизме» – уклониться от разговора было

просто невозможно. При этом почти все мои собеседники жутко обижались, что в Кишиневе

их называют сепаратистами. Почему-то это слово они воспринимали не как термин, а как

ругательство. Заканчивали приднестровцы беседу со мной всегда одинаково: просьбой (а

если точнее, требованием) «писать правду».

На центральной площади города почти непрерывно шли митинги. Тысячи людей

выкрикивали: «Приднестровье! Румынский фашизм не пройдет!» Периодически

какая-нибудь дородная тетушка выбегала на середину площади и поднимала вверх руки:

собравшиеся немедленно замолкали – это был знак, что человек просит слово. Было

очевидно, что тираспольчане наслаждались такой «стихийной демократией», ощущали себя

«вершителями истории». Атмосфера всеобщего возбуждения настолько захватывала, что

даже я, помимо своей воли, начинал сочувствовать митингующим.

Правда, несмотря на искренность людей, было очевидно, что кто-то ими все-таки

управляет. Так, на митингах мне приходилось видеть старушек с плакатами: «Дети

Приднестровья против румынского фашизма» (плакаты делались централизованно, и иногда

в спешке демонстранты брали не то, что им положено).

В Тирасполе я впервые столкнулся с ностальгией по СССР, попыткой

«законсервировать уходящую эпоху». Эпитеты «советский» и «социалистический»

в названии непризнанной республики были далеко не единственными приметами советского

времени в местной жизни. Любовь к уходящей эпохе здесь проявлялась даже в мелочах:

молодожены по-прежнему возлагали цветы к памятнику Ленину, а местные ученицы носили

классическую советскую школьную форму (с белыми колготками и фартуком). «Это у вас

там в Москве кооперативы открывают да Ленина поносят. А у нас как было все по-старому,

так и останется!» – со слезами на глазах говорил мне ветеран Великой Отечественной.

Добровольцы

Побывал я и на позициях добровольцев из России. Кстати, именно на войне в

Приднестровье впервые появились так называемые казаки. Лично на меня они произвели

впечатление чего-то несерьезного и очень напомнили членов какого-нибудь исторического

клуба. Эти люди охотно позировали перед журналистами в своих нарядах начала XX века.

Запомнился мне и ныне знаменитый казачий активист (был Верховным атаманом

Союза казачьих войск России и Зарубежья до 2005 года) Виктор Ратиев. Сегодня бывший

атаман организует отправку казаков на Донбасс, называет российского президента «царем»

и обещает лично пороть критикующих Путина казаков.

В Приднестровье карьера Ратиева лишь начиналась, и тогда он буквально навязывался

на интервью журналистам. Передвигался атаман по республике в сопровождении своего

«пресс-секретаря» – смотревшей на него влюбленными глазами местной девушки, а

изъяснялся исключительно матом.

Кстати, все добровольцы жаловались мне на «предательство» как союзных, так и

российских властей. «Мы тут жизнью рискуем, защищая славян, а нас там, в России, как

прогульщиков с работы выгоняют!» – говорили мне не слишком трезвые казаки.

Был у казаков и еще один повод для недовольства российскими властями: «Мы –

главные защитники России, а в Москве не хотят возродить казачьи войска».

«Серый кардинал»

Впоследствии я бывал в Приднестровье неоднократно, и каждый раз меня принимал

(впрочем, как и других журналистов) сначала пресс-секретарь президента, а затем и

госсекретарь непризнанной республики Валерий Лицкай. В относительно небольшом и