Чтобы пересечь насыпь, пошли в обход километров за десять. Темень была непроглядная. Моросил дождь. Едва подошли к насыпи, как с обеих сторон появились верховые.
— Кто такие? Что надо? — простуженным голосом спрашивал офицер, низко наклоняясь с седла.
— Железнодорожники! Ремонтная бригада, — неожиданно для самого себя сказал Медведев.
— Пошли на станцию, там разберемся! — приказал офицер.
Их окружили и повели.
— Посмотри-ка, какие это такие ремонтники тут шляются по путям? — говорил, видимо, изрядно продрогший офицер дежурному по станции. — Живее, живее, чего копаешься!
Тот не спеша подносил фонарь к лицу каждого задержанного, молча вглядывался.
— Ну, узнаешь? — торопил офицер.
Медведев весь напрягся, готовясь рвануться.
— Конечно, узнаю, — спокойно сказал дежурный, — наши.
— Запереть до утра на станции, чтобы не шатались ночью! — заорал офицер. — Без меня не выпускать. Утром сам с ними поговорю! Головой отвечаешь!
Их втолкнули в какую-то темную комнату, заперли. Слышно было, как, чавкая по грязи, ускакал разъезд. А через полчаса дверь приотворилась, и кто-то громким шепотом позвал:
— Товарищи! Тут нас несколько человек — железнодорожники. Поговорить нужно…
Медведев, через много лет рассказывая боевым товарищам-партизанам об этом эпизоде, с удовольствием вспоминал, какую хорошую речь он тогда сказал железнодорожникам. Он говорил о своей родной Бежице, о заводе, о своем детстве, о революции — обо всем, что составляло его жизнь. С кем же вы, товарищи железнодорожники?
Через полтора часа Медведев вывел со станции вдвое выросшую группу. И когда наши пошли в атаку, в тылу у белых ударили винтовки, загремело «ура-а!»
Весь день шел бой. Трижды Медведев вместе со всеми поднимался в атаку. И все-таки станция была взята. И Медведев по приказу командира бригады своей рукой написал на щите указателя новое название, сохранившееся и поныне: «Струги Красные».
В начале декабря Медведева свалил сыпной тиф. Почти два месяца провалялся он на соломенном тюфяке в тифозном бараке. Едва стал поправляться, как заболел брюшным тифом.
Худой — кожа да кости, шатаясь от слабости, вошел он в родной дом майским утром тысяча девятьсот двадцатого года. Мать охнула, бросилась к нему. Соседки собрались поглядеть, попричитать. Лет двенадцать назад еще жива была соседка Медведевых — она рассказывала мне об этом появлении Дмитрия:
— Как с того света! Изглодала его война. Мать, Ольга Карповна, ему щей горяченьких несет, молочка. А он только глазами блеснет — некогда, мать, в Брянск еду, к Александру — бандитов ловить! И ускакал!
В тот же день Дмитрий написал два заявления о приеме в партию и о зачислении сотрудником ЧК. В списке комячейки Брянской губчека от 25 1920 года Дмитрий Медведев числится под номером 61.
В двадцатом году Брянск был буквально осажден бандами. Лавочники открывали свои заведения на считанные часы и уже к обеду гремели шторами, хлопали ставнями, торопливо, с оглядкой, лязгали амбарными замками и уходили в задние комнаты — отсиживаться без света до утра. На улицах было пустынно, и по ночам то и дело раздавалось отчаянное «карау-ул!» Иногда хлопали и пистолетные выстрелы. А через четверть часа начинали уныло и долго перекликаться милицейские свистки — милиции было мало, и вооружена она была кое-как. Самооборону же по-настоящему организовать было не просто — наиболее сознательные и активные рабочие вступали в коммунистические отряды и уходили на польский фронт.
Контрреволюционные элементы, пользуясь трудностями с продовольственным снабжением, раздували недовольство среди несознательной части рабочих и даже организовали на бежицком заводе забастовку.
19 июня в Николаев из Бежицы отправился маршрутный поезд с представителями рабочих брянских, бежицких и радицких заводов для организованной закупки продовольствия. А 3 июля в Брянскую ЧК поступило заявление одного из рабочих о безобразиях и злоупотреблениях, которые творил комендант поезда во время поездки. Комендант, взяв с собой в купе классного вагона гармониста, женщин и спирт, всю дорогу пьянствовал. Около него все время вертелся разбитной парень в матросском бушлате, подзадоривал его и непрерывно поил. В Николаеве оказалось, что из 173 пассажиров только 34 имеют официальные документы на право закупки продовольствия. «Матрос» с группой пассажиров, которых, как выяснилось, никто из рабочих не знал, взял паровоз и вагон и с пьяным комендантом уехал куда-то на двое суток. После этого они пригнали вагон, набитый продуктами. Позже выяснилось, что «матрос» со своей бандой в окрестных селах выменивал продукты на оружие. При возвращении, на последнем перегоне перед Бежицей, ночью этот самый вагон был отцеплен и тайно выгружен. При этом бесследно исчезли «матрос» и его свита.
Читать дальше