Роман Грачев - Развалины часовни

— В общем, Федор, мизансцена такая: на вашей территории обнаружились минеральные источники, и охотников заработать на этом гораздо больше, чем любителей детских сказок.

Трубка озадаченно помолчала несколько секунд. По моим подсчетам, зондер-команда с бейсбольными битами уже должна вступать на крыльцо.

— Слышь-ка, мил человек, ты манную кашу кушал в детстве? — осведомился Федяка.

— Никогда ее не любил. А что?

— А то, что конец у сказок должен быть счастливым. Неужто забыл?

— Нет, это я прекрасно помню и без тебя. Поэтому предлагаю два варианта: либо я отправляю вас в Великий Устюг — там пахан посерьезней вашего министра культуры и он с радостью возьмет вас на баланс; либо эмиграция.

— Чаво?

— Уедете далеко-далеко отсюда и будете проводить время за вышиванием и кроссвордами.

Федяка, очевидно, пришел в ярость от такой перспективы:

— А дети?! — взревел он и, кажется, чуть не стукнул трубкой по чему-то деревянному.

— Дети к вам вернутся, я обещаю. Не сразу, но вернутся, дай срок

Федяка вздохнул.

— Давай Устюг, елки-палки…

— Даю.

Я спокойно довершил свое дело — налил кофе, размешал сахар, сделал один глоток — и только потом сел за ноутбук.

Побежденные, но не сломленные духом хозяева усадьбы «Курьи ножки» стояли во дворе на ледяном ветру, окруженные детинушками в телогрейках, и выслушивали обвинительный монолог.

— …В связи с этим постановляю, — бубнил бородач, сверяясь с бумажкой, — в десятидневный срок определить степень вины задержанных и препроводить их в места весьма отдаленные…

Яга толкнула Лешего в плечо и прошептала:

— Ну и где оно, твое чудесное спасение?!

Федяка смотрел в небо и молчал. Обезоруженный и со связанными руками Иван-Царевич проследил за его взглядом, и лицо его тут же озарилось хитрой улыбкой.

— А ведь нашел он лишнюю канистру, паршивец!

— Да не верти ты башкой-то! — одернул Федяка. — А то засветят.

Ваня тут же отвернулся.

По серому зимнему небу с запада к ним приближалось необычное летающее существо. Оно размахивало крыльями, как птица, но на птицу было похоже не больше, чем трамвай на болид «Формулы-1». Это был Змей Горыныч, постаревший, многократно битый, преданный анафеме и лишившийся одной из трех голов. Он спешил на выручку.

— Где-то я уже видел эту картину, — пробормотал Иван. — Кажется, в первом «Шреке».

— Ага, — согласился Федяка. — Застоялся Змеюка, заскучал. Щас он даст им жару, оторвется за все.

— Я даже готов извиниться перед ним за отрубленную голову.

— Да, Ваня, это было бы очень великодушно с твоей стороны.

Змей приближался, и уже были видны языки пламени, и дым из ушей, и кроны деревьев испуганно расступались перед чудищем.

— Змеюшка, — протянула Яга ласково. Из полуслепых глаз ее текли слезы счастья.

…Примерно через год, однажды снежным утром 31 декабря я получил от них весточку. Почтальон принес открытку, на обратной стороне которой неуверенной старческой рукой было выведено:

«Спасибо, мил человек, никогда не забудем. Ты был прав: дети пошли. Привет тебе от Деда».

Я улыбнулся и пошел на кухню кормить дочь манной кашей. Манная каша гораздо вкуснее завтрака «Несквик».

«Порву как тузик грелку!!! — вскричал Альфред и начал раздраженно размахивать мечом. — Я не шучу! А ну, доставай свои доспехи, надевай шлем, пойдем на пустошь биться!…

Оранжевый Горлум икнул от страха, громко пукнул, извергая в вечерний воздух Священного Леса запах вареных яйцев, и как-то сразу стало понятно, что биться сегодня он категорически не желает — ни на пустоши, ни в каком-либо другом месте»…

… — Саша, унитаз засорился!

В кабинет вошла жена, по обыкновению неожиданно, и Саша сам чуть не испортил воздух, как только что персонаж его романа.

— Подожди, Лен, — отмахнулся он, стараясь загородить монитор ноутбука своим худым торсом. — Последняя глава осталась, уже почти финал!

— Да знаю я твои ложные финалы! — Лена пристроилась у него за спиной. — Ну-ка не прячь! Что тут у тебя?…

Саша покраснел, но отступил от монитора. Он понял, что сейчас его будут бить. Возможно, даже ногами.

— Та-ак, — протянула жена. — «Запах вареных яйцев»? Я всегда думала, что яиц…

Саша начал канючить:

— Ну, Лен, я сколько раз тебе говорил — не лезь в то, чего не понимаешь! Это же…

— В яйцах я точно понимаю больше, чем ты, дружище! Слава богу, пятый год у плиты.

Саша вздохнул, но промолчал.