Алексей Филатов - Люди «А»

— А ты? — спрашиваю я.

— А я что. Лишь бы не стрелял… Когда же гаишники-то приедут? Сколько можно?

Тут мне в голову пришла идея.

— Слушай, что подумал: а может, Блинову позвонить?

— Блинову? Зачем?

— С нами сорвется, — предположил я. — Я ему скажу, что с нами Гена Соколов. Они вроде как друзья, — Ну, попробуй, набери, — с сомнением в голосе сказал Милицкий. — Но ты Блинова знаешь. Если сразу не пошлёт — уже хорошо.

Я набрал Виктора Ивановича. Никто не ответил.

Прошло еще пять минут — звонок. На экране высветился телефон Блинова.

— Вы мне звонили. Кто Вы? Что надо? — раздался недовольный голос старого брюзги.

— Виктор Иванович, это Филатов, говорить можешь?

— А, Алексей, привет, — ответил все так же недовольный голос. — Ну, могу. Что стряслось?

— Да слушай, я лечу к Торшину в Грозный. Мы вдруг спонтанно решили там собраться. Ты не хочешь махнуть? Вылет часа через три-четыре. Пока точно не знаю, во сколько, Милицкий Серега — он тоже летит — сейчас пробивает время. Ещё Гена Соколов с нами.

— Вы что там, совсем с ума все посходили? Звонишь, зря беспокоишь. Будешь знать время вылета — набери. Я сумку пока соберу.

Блинов повесил трубку. Я улыбался. Вот же старый лис! Никогда от авантюры не откажется.

— Что, отказал старикан? — спросил Милицкий, уставившись в телефон в поисках расписания рейсов в Грозный.

— Летит, зараза, — ответил я, улыбаясь. — Помнишь, как он в Буденновске выброшенные из окон гранаты как пирожки ловил и обратно забрасывал? Его трудно застать врасплох.

— Да, я слышал, Виктор Иванович недавно соседей гранатой усмирял.

— Было дело. С гранатой в руке объяснил им, до скольки можно музыку громко слушать. Усвоили.

— Лех, — прервал меня Милицкий. — Звони Блинову. Скажи, что вылет через три часа из Внуково.

Я отзвонил, потом набрал Николаичу в Грозный и сказал, что с нами летит Блинов.

— Ну? Так, приеду за вами на машине побольше. Вот это я понимаю, мужики! Жду!

— Мужики, — снова ожил дедуля. — А правда, что вы в бою кайф испытываете? Ну, что это круче, чем секс?

Мы с Серёгой переглянулись.

— Как сказать, — протянул Милицкий.

— Так и скажи, — посоветовал я. — В общем, да.

— И что, совсем не страшно? — не унимался дед.

— Бывают такие ступоры, тебе, дед, и не снились, — сказал я. — Серег, помнишь Будённовск? С тыла по нам свои огонь открыли. Надо было менять укрытие, подходить ближе к стенам. Там сотрудник был молоденький. Он рядом со мной на задницу шлёпнулся и побелел. От страха отнялись ноги. Я ему — вставай, иди, а он не мог. Так и просидел весь бой. Кстати, Торшин рассказывал: при штурме дома бойцы молодые встали в сцепку, а как прошла команда «штурм», всей своей «змейкой» впали в ступор. Стояли и не двигались. Так Николаевич один на штурм пошел. Они только когда увидели, что командир сам штурмует, отмерли. Стыдно стало, наверное.

— Ну это то, о чем я говорил — Юрий Николаевич себя не берёг, за рядовых на штурм лез. Сомнительное решение. Погибни он, вреда для подразделения больше, чем пользы от одной удачной операции. А помнишь в Буденновске наш офицер, Олег Ишанов? Он будто смерть дразнил. Видимость нулевая, листва кругом, бандиты палят со всех этажей…

— Такой плотности огня ни при одном штурме не было, — говорю я.

— Ну да. А он выбегает из укрытия, с колена пытается погасить огневую точку на третьем этаже. Высаживает рожок одиночными и бегом менять позицию. На ходу магазин заряжает.

— Да, помню его, — ответил я. — Он ко мне подбежал, отпихнул от окна, достал гранатомет. Я ему: «Не стреляй, в пяти метрах сзади стена, так и улетишь вместе с зарядом в окно». Он оглянулся, говорит: «Прорвемся», — и выстрелил. Первый и последний раз видел человека, которому было не нужно времени, чтобы справиться со страхом. Фаза восстановления после шока у парня была доли секунды. Обычно две-три секунды надо. А кому-то и полчаса мало.

— Я бояться не могу, — сказал Милицкий. — Если мой страх бандит почует, к черту переговоры, сразу прикончит. Так что пока разговариваю — не боюсь, контролирую. Но вот когда иду с переговоров и дуло автомата упыря смотрит мне в спину, ничего не могу поделать. Иду блин в своем красивом костюме и думаю, что вот сейчас в нем появится дыра. С тем чеченцем в автобусе в 2001 говорил, и понимал, что это зверь. У него в башке всё могло переклинить в любой момент. Дошел от автобуса до машины, а спина вся мокрая.

— Вы, наверное, к сорока годам все психи? — вдруг спросил дед.